Они, как видно, крепко любили друг друга. Но, как это часто бывает, немного стеснялись своей любви.
Должно быть, поэтому Тося то и дело покрикивала на него:
— Куда ставишь? Ну куда? Вот медведь, честное слово!
А он беззлобно огрызался:
— Тебя не спросил! Вот злюка, честное слово, и как только таких земля терпит?!
И оба были очень довольны друг другом.
«Вот это и есть счастье, — думала Женя, случайно ловя то ласковый взгляд его, обращенный к жене, то ее быструю улыбку. — Настоящее, невыдуманное».
Не хотелось ничего сочинять про этих людей. Ни к чему. Все было ясно.
— Оставайтесь с нами, — сказала ей Тося, глядя на нее прямым, открытым взглядом, и тени хитрости или недомолвки не было в этом взгляде. — Правда, погостите хоть недельку.
Женя улыбнулась через силу.
— Нет, спасибо. Надо ехать.
— Успеется, — сказала Тося. — Смешно сказать, а мне почему-то с вами расставаться жаль.
— Правда, — поддержал Сережа. — Хотите, поживите у нас. Успеете еще поехать дальше.
— Нет, — ответила Женя, — пора. Не могу задерживаться.
«Куда я спешу? — мысленно спросила она себя. — Кто ждет меня? Кому я нужна?»
— Пора ехать, — повторила она.
Оба они вышли на крыльцо проводить ее.
— Будете в нашем городе — прямо к нам, обещаете? — спросила Тося.
— Обещаю, — серьезно ответила Женя.
— У нас к тому времени семейство прибавится, — сказал Сережа.
— Может быть, сразу двое, — заметила Женя.
Тося замахала руками:
— Вот еще! Этого только не хватало.
Он спокойно ответил:
— А что ж такого? Двое так двое.
Тося бегло взглянула на него. Глаза ее лучились такой неприкрытой любовью, что Женя заторопилась поскорее уйти, почувствовав себя лишней.
— Ладно, — бодро сказала она, — покамест, если можно, останусь у вас, а теперь пройдусь немного.
— Зачем? — спросила Тося.
— Пусть пройдется, — вмешался Сергей. — Познакомится с нашим городом, поглядит, как у нас…
— Приходите обратно, — сказала Тося. — Придете?
— Хорошо, — помедлив, ответила Женя.
Да, она придет. Она еще вернется сюда, в этот дом. В конце концов, уехать можно и завтра. И через три дня. Можно и никуда не уезжать, остаться здесь, в этом городе, чужом, но чем-то милом сердцу, найти работу, вкалывать так, чтобы знать только одно — свою работу, и ничего, ровным счетом ничего больше…
«Что же случилось? — думала Женя, торопливо шагая по незнакомым улицам. — Что, в сущности, случилось? Разве он солгал мне? Или я ничего не знала? Я же знала, что у него есть сын, он не лгал мне, никогда не лгал. Просто я сама не могла больше оставаться с Клавой в одном поезде, говорить с нею, слушать ее, смотреть на Алешку».
Мысли ее привычно вернулись к Косте. Костя не отставал, шел рядом, спорил, доказывал, но она не хотела уступать, нет, не хотела.
«Пойми, Костя, так надо, — уговаривала она его. — Так будет лучше».
«Нет, — возражал Костя, — не желаю понимать».
Она снова видела его глаза, его плотно стиснутые губы, ямочку на щеке.
«Так надо, Костя, ничего не поделаешь».
Женя остановилась, словно сам Костя встретился ей.
«Почему так получается? — думала она. — Почему у меня не так, как у других? У других есть все — дом, семья, своя, устойчивая жизнь, обычное счастье, а я, я — обделенная, словно в чем-то перед кем-то на всю жизнь провинилась и нет мне прощения…»
Снова послышался знакомый голос. Голос рассказывал о «Кольце Нибелунгов». Это был ее голос, но только тот, далекий, детский. Если бы она рассказывала эту сказку теперь, она бы придумала все по-другому.
Всякому дано такое кольцо, заветное кольцо, но каждый называет его по-своему — доверчивость, любовь к людям, душевная чистота, неиссякаемая воля к жизни, смелость, благородство, отвага…
Вот у Ксении Степановны такое кольцо — любовь к мужу. Она простила его, отдала ему любовь, не утратила веры в него, — и что же? Стала еще богаче, еще счастливей.
А Владимов? Он стар, все лучшее уже позади, но он верит, он ищет и найдет. Он обязательно отыщет истину о сыне, соберет ее по крупинкам, и, может быть, теперь, в этих поисках и поездках от одного к другому, и таится его счастье? Трудное, выстраданное, горькое…
И доктор, старый, смешной чудак, который так долго и упрямо уговаривал ее, — он тоже счастлив. Он обладает бесценным талисманом — любовью к своему делу, к людям, которые ждут его, верят ему…
Каждый счастлив по-своему.
С вокзала доносились гудки паровозов, словно бы торопили Женю, звали наперебой — едем со мной, нет, со мной, со мной, со мной…