По ходу её рассказа я начал задавать вопросы. Мы говорили, пока не миновал полдень. Наконец она больше ничего не могла мне рассказать. Мириам Элдридж смотрела на меня покрасневшими глазами, не будучи уверенной, как я теперь могу к ней относиться.
Мои чувства были такими, что я не знал, как их выразить, но некоторые вещи не изменились. Мириам и Ройс Элдридж по-прежнему были моими родителями.
— Мам, перестань так на меня смотреть. Я по-прежнему тебя люблю. Ты всегда будешь моей матерью. Просто теперь матери у меня две, — сказал я, и посмотрел на отца: — И я — всё ещё сын кузнеца, — закончил я. Потом было много обнимания. Мой Папа, обычно очень сдержанный, обхватил нас обоих своими руками.
— Мне нужно идти, — сказал я.
— Что будешь делать? — спросил мой отец.
— Пока ничего — я поговорю с Герцогом, и посмотрю, что он может добавить. Я не собираюсь сходить с ума от жажды мести, если вы этого опасаетесь — я даже не знаю, с чего начать, — сказал я. «Пока не знаю», — добавил я мысленно. Письмо я положил обратно в ларец, но табард оставил себе. У меня на него были планы. Я вышел наружу, и начал седлать одолжённую лошадь. Отец подошёл сзади, когда я начал забираться в седло, и положил ладонь мне на плечо.
— Постой, у меня есть кое-что для тебя, — сказал он, и отвёл меня в кузницу.
— У твоей с собой был меч, когда я её нашёл. Она сказала мне, что это был клинок одного из людей, убивших твоего отца. Она не хотела иметь с ним ничего общего, её собственного меча больше не было, но этот я сохранил, — говорил он, пройдя в заднюю часть кузницы, и вытащил длинный обитый железом ящик.
— Я не оружейник, но даже мне было видно, что клинок был сделан неважно. Я взял металл, и переплавил его на заготовку, — сказал он. Это меня удивило. Обычно мой отец покупал железные болванки в литейных цехах Албамарла. Для маленькой кузницы, вроде нашей, было сложно и дорого осуществлять собственную переплавку. Он на это затратил много усилий. — У меня не было нужных навыков, так что на это ушли годы, но я подумал, что однажды ты можешь захотеть что-то подобное.
Отец открыл ящик, внутри него гнездился меч. Он был простым, прямым, правильной формы, с остро отточенными кромками. Гарда была неброской, но на головке был вырезан герб Камерона. У основания клинка стояло клеймо Ройса Элдриджа. Насколько я знал, это было единственное оружие, которое он когда-либо выковал, если не считать ножей и прочих подобных инструментов. Он не любил насилие.
— Я делал его не для твоей мести. Я сделал его чтобы показать, что даже из пепла злодеяния и трагедии может подняться что-то прекрасное. Я сделал его, надеясь на то же самое для тебя. Используй его для себя — используй его, защищая людей, которые не могут защищаться сами, как это сделал бы твой истинный отец. Не навлеки позор на нас обоих, — сказал он. Потом он снова меня обнял. Дважды за день — он точно начал впадать в маразм. Но я не жаловался.
Он вложил меч в ножны, хранившиеся вместе с клинком в ящике, и отдал мне. Я нацепил его, чувствуя себя неуклюже, поскольку никогда не носил меча, не говоря уже о том, чтобы учиться им пользоваться. После этого я наконец сел верхом, и медленно поехал прочь. Прежде чем пересечь взгорок, который скрыл бы от меня вид на наш дом, я оглянулся. Он всё ещё стоял во дворе, наблюдая за мной. Ройс Элдридж — кузнец, и работа сделала его крепким, но в тот момент он показался мне старым.
Я поехал дальше, к Ланкастеру, среди отбрасываемых сумерками густых теней.
Глава 12
Исторически боги и волшебники были главным образом антитетичны друг другу, учитывая то, что они обычно воплощали в себе противоположные философии — «покорность» и «свободу воли» соответственно. Волшебники редко имеют какие-то дела с небожителями и высшими силами, будучи едва ли заинтересованными в том, чтобы жертвовать своими собственными целями. Однако обратное не всегда верно — боги всегда очень интересовались волшебниками из-за их способности предоставлять то, чего не может предоставить ни один направляющий. Боги ограничены тем фактом, что они располагаются в иной грани бытия. Хотя направляющий может предоставить им отдушину в наш вещественный мир, он не может предложить им вход. Акт создания портала, через который могут соединяться различные грани, требует много силы с обеих сторон разделяющей миры бездны. Единственный известный случай, когда волшебник по собственной воле сговорился с богом для осуществления подобного, привёл к разрушению, которое историки называют Расколом. Тёмному богу Ба́линтору было позволено пересечь бездну, и его действия здесь почти разрушили наш мир. Точно не известно, как именно предки в конце концов его остановили, или как принудительно изгнали обратно в полагающуюся ему грань.