— Что ж, хорошо, я принимаю твоё предложение, — спокойно ответил Дэвон, но я видел, как пурпурная аура неуверенно качнулась вокруг него. За последние несколько дней моя способность ощущать разные вещи стала более тонкой. Он начал партию своей ферзевой пешкой.
Следующие несколько минут прошли тихо, пока мы играли, и ко мне пришло понимание того, что мой оппонент был довольно умелым. Это знание грозило разрушить мою концентрацию, но злость внутри меня отринула сомнения в сторону. Он подставил свою пешку — тонкий гамбит, который почти ничего ему не стоил, поскольку у меня уже не хватало одной крупной фигуры. Если бы я забрал эту пешку, то оказался бы прижатым на той стороне доски, где у меня уже была слабость.
Я отказался брать пешку, и потратил следующие несколько движений на улучшение своего контроля над центром доски. Затем я предложил собственный гамбит, поставив одну из пешек в, казалось бы, беззащитную позицию. Он задержался, изучая позицию, а я, пока ждал, заметил, что комната наполнилась людьми. Здесь были все знатные гости Ланкастеров, а также Торнберы и её светлость, жена герцога.
Наконец Дэвон решил проигнорировать мой гамбит, и я улыбнулся ему. Его неуверенность заставила его посчитать, что это была ловушка. Жертвенная пешка таковой обычно и является, но я рассчитывал на его страх — мой гамбит был блефом. Если бы он забрал ту пешку, то моя позиция стала бы ещё хуже, и я рисковал бы совсем проиграть. А так моя пешка разрушила баланс его позиции, и позволила мне разобрать его защиту на части.
Он этого не предвидел, но несколько ходов спустя стало ясно, что его позиция быстро становилась непригодной для обороны. На его лбу проступил пот, и он зыркнул на доску, ища какой-нибудь способ спасти ситуацию. Я прижал его королевского коня, и ему оставалось лишь решить, какой фигурой пожертвовать. Он ответил, сделав мне шах слоном, но этот ход ещё больше его открыл, когда я спокойно ответил, заслонив своего короля пешкой. Это вынудило его пойти на обмен фигурами, в результате которого я забрал его коня. Я всё ещё проигрывал по фигурам на доске, но его позиция была разобщённой и не подлежащей обороне.
Четверть часа спустя всё кончилось. Сдвинув свою единственную ладью в позицию, я объявил шах и мат. После чего снисходительно улыбнулся Дэвону. Я готов был поклясться, что он готов плеваться гвоздями, однако он прикусил язык.
— Признаю поражение, — сказал Трэмонт.
— Тогда пришло время расплачиваться по счетам, — заговорил Герцог Джеймс.
Девон встал:
— Я напишу аккредитив на мои счета в Албамарле.
— Ты заплатишь ему звонкой монетой. Ты не упоминал бумаги и клерков, когда бился об заклад! — гневно сказал Джеймс, но злость эта была рассчитанной. Он уже знал, что даже Лорд Дэвон вряд ли будет возить с собой в дороге такое количество золота.
— У меня нет столько с собой! Какой человек путешествует с сейфом? — взвился Дэвон Трэмонт.
— Тогда заплатишь то, что есть, и напишешь аккредитив на моё имя. Твои банки и клерки легко бы надули кого-то другого, но когда за долгом приду я, они заплатят! — воскликнул он. Затем обернулся ко мне: — Ты получишь свою награду, Мордэкай, я не позволю человека сначала оскорблять, а потом ещё и надуть.
Лицо Дэвона побагровело:
— Вы смеете намекать, что моя расписка негодна?!
Джеймс Ланкастер припечатал его взглядом, и они мне напомнили двух мастиффов, приготовившихся к бою.
— Не люблю я банкиров. Если ещё раз приедешь в Ланкастер в поисках ссоры — привози с собой сейф, он тебе понадобится, — сказал герцог, и засмеялся. Это был глубокий смех, какой начинается в животе, и проходит до самого верха. Не уверен, как ему это удалось, учитывая то, какой накалённой была обстановка — но это сработало.
Вскоре все в комнате смеялись вместе с ним. Однако Дэвон не смеялся — по крайней мере сперва. Его основательно посрамили. Но он был достаточно умён, чтобы увидеть предложенный ему выход. Наконец он присоединился, и то был горький смех — его не было достаточно, чтобы прикрыть его уязвлённую гордость. После этого Дэвон быстро удалился, а я задумался, кому из-за его гнева достанется в этот раз.
Я обнаружил себя осаждённым людьми, которые хотели похлопать меня по спине, и через полчаса мне стало казаться, что меня скоро захлопают до смерти. Судя по всему, Дэвон был непопулярен. Наконец отец Марка спас меня:
— Оставьте парня в покое! Хватит с него на сегодня, — сказал он. Герцог расчистил для нас путь через толпу, и вывел меня в коридор. — Увидимся в моих покоях через час, Мордэкай. Постарайся на этот раз не опоздать, — пошутил он.