Я направился обратно к Дэвону. Он встал, и выглядел всё ещё ослеплённым, но ему не нужны были глаза, чтобы меня видеть. Используя свой магический взор, он указал на меня пальцем, и произнёс что-то для меня неслышимое. Вокруг меня загорелись языки белого пламени, но мой щит по большей части отразил их. Жар был настолько велик, что моя одежда стала поджариваться и тлеть на мне. Я не обращал внимания на пламя, и шагал на него: «Лэет Бэрэк», — снова сказал я, и мощный, трещащий «бум» опрокинул его на пол.
Вспышка частично ослепила меня, но глаза мне нужны были не больше, чем ему. Полено описало широкую дугу, когда я врезал им ему по лицу. Он отлетел на несколько футов, врезавшись в стул у края комнаты. Я ударил его ещё раз, радуясь тому, что он был ещё в сознании. Я начал осыпать его равномерным потоком ударов моей дровяной дубины. Он попытался поднять свой меч, но я отбил его руку в сторону. Я подумал, что возможно сломал её, что заставило меня улыбнуться. Я избивал его как одного из манекенов, на которых упражняются охранники, забив его до потери чувств.
Наконец он обмяк на полу без сознания. Когда он вырубился, его щит померк и исчез, а я осклабился, занеся свою импровизированную дубину над головой. Кто-то коснулся моего плеча, и я чуть не врезал этому «кому-то», пока не осознал, что это был Марк. Он что-то кричал мне, но я не мог его слышать. Я убрал звуковой блок у себя из ушей.
— …если ты убьёшь его, то тебя сцапают за убийство! — кричал он.
Я тупо посмотрел на него:
— Ну, и что с того?
— Тебя повесят! — крикнул он в ответ.
Я подумал с секунду:
— Если я его не убью, он выдвинет свои обвинения, и повесят Пенни!
Марк посмотрел на меня немного, и сказал:
— Ты прав. Убей его.
Тут появился Дориан, всё ещё моргая после моего заклинания:
— Позволь мне это сделать, — сказал он, указывая на Дэвона своим мечом.
Мы вступили в спор, пытаясь решить, кто из нас должен его добить, когда нас нашёл Джеймс Ланкастер.
— Сложи полено, Мордэкай. Дориан, убери меч! — сказал он не терпящим промедления тоном. Я опустил взгляд на по-прежнему сжимаемый мною кусок дерева — он всё ещё горел от использованного на мне Дэвоном огня, так что я подошёл к камину, и закинул его туда.
По всему помещению люди всё ещё оправлялись от удара. Несколько человека сбивали огонь, загоревшийся в месте, где Дэвон попытался меня поджарить. Горел большой гобелен, но насколько было видно, они смогут не дать пожару распространиться. Я подошёл обратно к Герцогу — его сын спорил с ним, но он заставил Марка замолчать, крикнув:
— Да не буду я никого вешать — ни тебя, ни Пенелопу, ни даже это жалкое подобие на лорда, — заявил он. Я был уверен, что под «жалким подобием лорда» он имел ввиду Дэвона, но вполне возможно, что мог говорить и обо мне.
Я решил проигнорировать их, и стал искать Пенни. Её я нашёл рядом с Роуз, сидящей за одним из столиков у стены. Их окружала толпа людей, некоторые из них наблюдали за моим приближением. Я оскалился, и зарычал на них: «Прочь!». Они быстро убрались с дороги, некоторые — даже бегом.
Я посмотрел на Пенни — она сидела, но её лицо выглядело ужасно. Один глаз опух настолько, что закрылся, а её нос выглядел так, будто его кто-то вылепил из неправильной формы хлебного теста.
— Ох, Морт, твоя щека! — воскликнула она. У её голоса был комичный гнусавый выговор, будто она зажимала себе нос.
— Заткнись, дурочка, — нежно сказал я. Я сел рядом с ней, и коснулся её лица своим разумом. Так и есть, кость в её носу откололась, и сдвинулась вбок. Мои эксперименты на своих собственных костях научили меня нескольким вещам, так что я сперва произнёс тихое слово, приглушив всю чувствительность её лица. Затем я сдвинул кости обратно на место, и воссоединил их. Моя попытка заблокировать боль не была полностью успешной, потому что она всё же подавилась криком, когда кости встали на место. С припухлостью я ничего сделать не мог, но она хотя бы не будет странно выглядеть, когда лицо заживёт.
Я попытался поцеловать её, но не получилось. Её нос был слишком чувствительным, к тому же она всё твердила что-то про моё лицо. В конце концов Роуз оттащила меня к стоявшему вдоль одной из стен зеркалу. Я выглядел страшно — моя правая щека обвисла, обнажив мои верхние зубы; кровь покрывала ту часть моего лица, и стекала вниз по шее. Странно, я почти этого почти не почувствовал. Я свёл края кожи вместе, и скрепил её пальцем и усилием мысли, оставив красную полосу. Позже я пожалею об этой выполненной наскоро работе, поскольку у меня там и по сей день уродливый шрам.