Но вдруг окаменел он на миг и застыл на месте как статуя.
— Ах, так! — громче прежнего вскричала тут Лайма. — Ну тогда ты больше не силач! Силу благую я у тебя отнимаю!
И оттуда она моментально пропала.
А Дундур вдруг слабость почувствовал доселе небывалую. Душа же у него словно погасла. Ничего практически не соображая, какой-то весь заспанный и ватный, поехал он, уже не спеша, в свои палаты, а приехав, сразу же пошёл спать.
Ну а разбудила его принцесса-невеста Марианна. Ворвалась она, как всегда, в Дундурову спальню и, не принимая во внимание его состояния, сходу защебетала:
— Дундуриньш, дорого-ой! Вставай, мой миленький, поднимайся! Ко мне кузина приехала, принцесса из Германии. Пошли-ка, давай, я тебе её представлю!
— Не пойду я никуда, — пробучал недовольно Дундур, — Я себя плохо чувствую. Видно, я заболел…
— Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! — запричитала Марианна, глаза закатывая, — Как же не вовремя захворать ты надумал, бедненький! А я уж было похвастаться тобою хотела… Ты же у нас такой силач несравненный! Такой ты у нас герой!..
И она к камину кинулась прытко и кочергу из угла выхватила.
— Ну, хотя бы кочерёжку эту свяжи узелком, — требовательно она заканючила, — Ну, давай, дорогой — что тебе стоит! Покажу кузине хотя бы её…
— Хорошо, давай кочергу сюда, — вздохнув, сказал силач, с постели не вставая, — так уж и быть, свяжу её для показа. Только от меня ты отстань, пожалуйста, ладно?
Взял он кочергу протянутую и попытался сходу её в узел завязать. Да только что это?! Едва то едва согнуть её он сумел, да и то, уперев железяку себе в колено.
— Да ну вас всех! — вспылил усилок ослабевший, — Не в форме я нынче. Говорю же тебе — болею!..
— Ничего, ничего, — захлопотала Марианна лицом, — Ты только, дорогой, не волнуйся. Спи себе, почивай, а я, милочек, пошла…
И убежала.
Но не минуло и получаса, как в Дундурову опочивальню прибыл королевский посланник и передал ему повеление явиться тотчас пред очи Вальдемаровы. Что ж, оделся герцог сиятельный самостоятельно, поскольку прислугу свою почему-то он не дозвался, да и поплёлся устало в резиденцию короля.
Приходит туда, глядь — Вальдемар на троне восседает при полном параде, а рядышком с ним Марианна посиживает, и ошивается кардинал Карл, тайный, как Дундур ранее прознал, его недоброжелатель.
Поклонился герцог новоприбывший его королевскому величеству не слишком низко, и недовольно весьма Вальдемару говорит:
— По вашему приказу явился, ваше величество. Хотя я и болен… Надеюсь, я понадобился вам по какому-то делу срочному?
А король сначала промолчал, выдержал солидную паузу, а потом посмотрел на Слепня, словно солдат на вошь, и произнёс властным голосом:
— Арестовать этого колдуна! В цепи его, каналью! В сырой каземат!..
И пока обалдевший герцог там недоумевал, подскочила к нему королевская стража, да и скрутила его враз, а потом и крепко связала. А он и сопротивления никакого не смог им оказать, ибо не чувствовал в руках своих больше силы.
Вот такие-то дела! Тю-тю его силушка — была, да вся вышла!
Бросили опозоренного Дундура в подземную тюрьму, а дня через три устроили над ним церковный суд. Ввели его, цепями скованного, в королевскую залу и на колени перед судом поставили. Судей оказалось трое, они были все кардиналами, а старшим судьёй был ни кто иной, как интриган Карл. Это был старик уже глубокий, с сухим и жёлчным лицом, с душою коварною лисьей, который напоминал собою большую крысу.
Ну а в стороне на отдельном троне сидел, развалясь весьма вальяжно, сам король Вальдемар, а рядом с ним, тоже на троне, находилась принцесса Марианна. Оба они кидали на Дундура поминутно брезгливые взгляды, словно он был не человек, а какая-нибудь гадина или жалкая козявка.
— Отвечай, подлый колдун Дундур, — прогундел кардинал Карл, — где и у кого ты научился колдовать, и когда ты душу свою продал дьяволу?
— Хм! — усмехнулся обвиняемый, позвякивая кандалами, — Я не колдун, ваша святость — я сын простого рыбака. А господина дьявола я не знаю — такая честь более вам по чину вашему духовному пристала. Ха!
— Ах ты, кощ-щунник! — прошипел кардинал, точно змей ошпаренный, — Да ты не просто колдун — ты колдун нераскаянный! Ну, погоди у меня — я тебя отучу над нами смеяться!..
И он начал с подельниками своими, шепча, совещаться.
Вся троица кардиналов ядовитыми взорами в узника постреляла, согласно о чём-то головами покивала, и Карл, прокашлявшись, возвестил волю «непогрешимого» суда:
— За то, что сын рыбака Дундур, обманом получивший высочайший титул герцога светлейшего и главного военачальника, посмел здесь колдовать, и за то что с сатаною пожелал этот мерзавец знаться, приговаривается он к высшей возможной каре — к смерти позорной на костре!