— Революция — это ужасно, — согласился гость, уклоняясь от разговора на английском языке. — Одни латышские стрелки чего стоят. В Петрограде, говорят, дома горели, как факелы. Не было воды. Между прочим, мне матушка часто рассказывала о вашем доме.
— А вы, простите, в каком родстве с Карлом? — живо заинтересовалась старуха. — Уж не морганатический ли брак младшего сына? Ваше имя?
— Леопольд. Маман была гувернанткой у его детей. Пылкая любовь, невозможность открыться. Встретились только после войны в
Париже. Но и туг — разница в тридцать лет. Она пощадила его чувства. А затем Вторая мировая… Франция под немецкой пятой, множество приключений, я оказался в России. Но вернемся к вашему дому. Дорогие воспоминания детства: мать, наклонясь над кроваткой, рассказывает о числе и размерах брошенных в Петрограде комнат. У вас случайно не сохранился план дома?
К великому удивлению Николая, старуха послала слугу, и тот вернулся со шкатулкой желтого дерева с резными павлинами на крышке. Эвелин открыла ее. По комнате распространился запах сандала и пыли.
— Письмо ко мне прапорщика Иванова-Ланского. Впрочем, когда он их писал, мы были детьми… Записка, которой я ответила на балу у княгини Гагариной на предложение Мишеля Волынского танцевать с ним вальс… Ответ от мерзавца Урицкого относительно реквизиции у нас семейных ценностей…
— Вот тут какие-то интересные бумаги, — перебил старуху Николай, заметив под кипой бледно-розовых и голубых писем сложенные вчетверо пожелтевшие листы, испещренные прямыми линиями и квадратиками.
— Мой бог! Неужели? Ну, уж если вам это интереснее, Мишель, — обиделась хозяйка. Но она не успела вымолвить это, как твердая рука председателя товарищества извлекла со дна шкатулки листы. Раскрыв их, он восторженно кашлянул — в его руках были планы земельных участков и эскизы домов, построенных семейством ювелира в разное время в разных местах.
— Так скажите мне, Вольдемар, что делается у нас там, в Петрограде?
Но гость уже судорожно перебирал планы. Двухэтажный заозерский дом… Причудливое строение в восточном стиле с минаретом-башенкой, вероятно, дача в Крыму… Дом в Царских Прудах… Наконец, вот оно — фасад такого знакомого Николаю козьмапрутковского дома… Третий, четвертый его этажи… Подвал… На одной из стен чьей-то твердой рукой нарисован крест. Неужели он? Да. Для того чтобы не было сомнений в том, что он здесь не случайно, крест повторен на поле и около него теми же чернилами выведены латинские буквы «AG». Анна Габсбург!
Николай почувствовал, как волна усталой радости поднимает, подобно океанской зыби, его тело. Долгожданный чертеж был в его руках.
— Смотрите на крест? Это место, где слуга Андре во время бегства поместил капсулу, — неожиданно ясным голосом произнесла старуха, глядя прямо на гостя. — Карлом были изготовлены две капсулы, и одну из них он велел спрятать, а вторая, пустая, осталась у нас. Ее мы все время возили с собой. Можете полюбоваться — вот она на окне. Крышка не отворачивается — запаяна. Люблю смотреть на нее: с полудня до заката в ней отражается солнце.
Старуха затрясла головой, протянув дрожащую руку, отобрала у Николая лист и спрятала его в шкатулку.
— Можете остаться у меня на ночь, — сказала она. — Вернетесь в Мадрас утром. Служанка приготовит вам комнату. Прислуга портится. Представ) — тс, они уже предъявляют претензии: почему я не плачу им несколько месяцев. Человечество становится все хуже и хуже.
Зевнув, она показала белые беззубые десны.
На широком подоконнике, поблескивая, как артиллерийский снаряд, стояла капсула. Закатное солнце отражалось в ее отполированном до блеска боку желтым пятном. Николай подошел и постучал по творению Фаберже. Металл ответил глухим недовольным звуком.
— Бронза, высокая проба… Умели люди делать, — сказал председатель товарищества. — Но, отливая ее, ваш Карл поторопился. Мог бы не пожалеть и драгметалла. Кстати, не могли бы вы дать мне ознакомиться с одним из ваших занятных листков? Вечером в свободную минуту… Люблю почитать на ночь.
Он прервал фразу: последняя из индийской ветви великих ювелиров спала, посапывая. Раскрытая шкатулка лежала у нее на коленях. Николай быстро подошел, нагнулся, вытащил чертеж и, сложив его, сунул в карман.
Защелкали сандалии. В комнату вошла служанка. Она глянула на спящую хозяйку, знаками показала гостю, чтобы он следовал за ней, и повела наверх по лестнице. На втором этаже оказалась уже приготовленной для него комната с широкой под пологом кроватью и небольшим письменным столом.