Мы уже подходили к раздаточному столу, когда Лена задала очередной свой вопрос.
– У тебя всё хорошо, Юра? Ты же здоровый?
Вначале, мне снова хотелось расхохотаться, но увидев её обеспокоенное лицо тревогой за меня, стало немножко приятно.
– Я давно уже очень сильно болен и болезнь моя называется Еленой. Я тут потому что одна очень глупая девочка наделала дела без моего участия. Давай впредь договоримся делать глупости только вместе.
Она вновь улыбнулась и стала накладывать на тарелку гуляш с макаронами. Давненько я не ел столь примитивного. Даже интересно. Кормили здесь, несмотря на простейшее меню, очень даже сытно и вкусно. Главное маме об этом не говорить.
Во время поглощения пищи, Лена рассказывала свой режим дня, про интересных людей, которые с ней вместе лечатся. Мы очень много смеялись, шутили. И не заметили, как все уже давным-давно разошлись, и в столовой мы остались только одни. Сотрудники вытерли все столы и мыли пол. Из-за чего нас попросили удалиться. Вернулись мы в её покои.
– Скоро будет отбой, тебе нужно будет вернуться в свою палату. Кстати ты мне не показал где она?!
– А я уже в ней. Знаю, что ты сейчас найдёшь 1000 причин, чтобы сопроводить меня, но я тебе скажу только то, что я отсюда никуда не денусь.
Увидев во взгляде её смятение, тут же добавил.
– Эй, не надо паники. Ведь мы не в Титанике. Я обещаю, что приставать не буду, и попросил уже у них раскладушку, за которой, кстати, мне нужно сходить к какой-то там кастелянше.
Вместо сопротивления, я встретил смущенный взгляд глупышки-малышки. Всё - зелёный цвет. Но за раскладушкой всё-таки сходил.
С наступлением темноты, между нами образовалась неловкое молчание. Каждый из нас не знал о чем говорить. Я же уставший от переживаний, неожиданно появившихся переживаний и дороги, хотел только спать. Поэтому принял душ и завалился на кушетку, которую Лена услужливо расправила для меня. Пять секунд и я уже мирно посапывал.
Ночью проснулся от всхлипов. Лена плакала во сне. Подошел к ней, лёг рядом обнял и утешил. Она не просыпаясь, уткнулась в мой обнаженный торс, пижамой я так обзавестись и не успел. Девочка успокоилась и тихонько задремала. И я вместе с ней.
– Ой! Мы так не договаривались! - Возмущалась моя принцесса, увидев меня в своей постели. - Ты чего тут делаешь то?
Как же сложно порой объяснить и найти общий язык. Вместо слов, притянул её к себе. Крепко обнял и начал покрывать поцелуями всё лицо, шею.
Знаю, что когда сюда ехал, чётко расставлял перед собой позиции и понимал, что делать подобное не стоит, что нужно будет ждать, когда она сама созреет. Но порой вместо лишней демагогии легче показать свои чувства и сейчас они меня перенасыщали. Хотелось поделиться всей той теплотой и любовью, которой испытывал к ней. Хочу, чтобы она почувствовала как дорогая для меня. Одних слов будет мало. Через какое-то время Лена перестала сопротивляться, и даже начала отвечать на мои ласки.
Нас разделяла только тонкая ткань нижнего белья, когда раздалась веселящая мелодия, напоминающая о завтраке. Это прервало нас на самом интересном.
Моя девочка не хотела прерываться, она упивалась той лаской, которую я давал. От этого мне стало тошно.
Как? Как можно было довести женщину до такого?
- Красотка, подъем. – Нежно улыбнулся, нависая над ней. - Как я успел понять, этот звук означает, что еда подана. Погнали в столовую, а то я начну тебя поглощать.
Лена вновь смутилась, будто до этого была в неадекватном состоянии. А сейчас включился режим самоконтроля и ей стало стыдно за то что творилось минут назад. Посмотрел на неё строго и сказал:
- Хватит. Правила пансионата знаешь? – Она недоуменно мотнула головой. – Тогда слушай! Все, что делается в стенах пансионата, остается в стенах пансионата. Уяснила?
Она закивала.
С тех пор, больше не было смущений и все шло своим чередом. Так мы стали пациентами пансионата. Малышка больше не сопротивлялась моему вниманию, нежности, ласки. И обнимашек с поцеловашками стало больше.
Словно подростки, могли целоваться где угодно. Её ничуть не стесняло, что много зрителей.
Мы могли часами целоваться, обжиматься, вместе валяться и спать в обнимку. Но все ни как не переходили грань прелюдии, до секса мы все ни как не доходили. Как будто это тот шаг, после чего обратно уже дороги не будет, в наших отношениях.
И меня это вполне устраивало, я не чувствовал от этого дискомфорт.
С ней я позабыл обо всём: об институте, о работе, и даже о родителях.
На третий день нашего совместного житья Лене позвонила моя мать.
В это время я принимал утренний душ. Когда вышел с одним полотенцем на бедрах, Лена резко развернулась ко мне передом и её глаза расширились от страха. Я сразу понял, что что-то не то. Услышав голос матери из динамика, стало ясно, что именно.