«Он точно не бежал, по камням его каблуки раздавались бы гулко, но и шагов не слышно. И почему я слышу птиц, разве я не под землей?»
Внезапно его накрыло пониманием того, что находясь в кромешной темноте, он различает очертание каждого камня на десятки метров вокруг в любую сторону. Мужчина непроизвольно глубоко втянул ноздрями воздух. Казалось невероятным, сколько оттенков ароматов витало здесь. Вправо тянулся чужеродный в окружающей затхлости, свежий шлейф горько пряного гиацинта. На секунду Бальтазар помедлил, но оценив шансы, двинулся по его следу.
Коридор действительно оказался настоящим лабиринтом и выходил к небольшой двери. Свет брезжил сквозь отсыревшие и местами зеленые и гнилые доски. Бальт толкнул, резко щурясь. Источник света был над головой, а вверх вела узкая лестница вдоль стены под полусводом. Когда он оказался наверху, обнаружил, что вылез из округлого колодца в центре небольшого замкового двора.
Он снова повел носом, одновременно с тем прислушиваясь. Горьковатый аромат был много слабее здесь, но отчетливо стелился в сторону ближайшей арки и приоткрытой двери, приглашающей внутрь. Выхода из замка нигде вокруг было не видно.
Бальтазар взлетел по небольшой лесенке из четырех каменных ступеней и нырнул внутрь. Запах гиацинта, смешиваясь с ароматом аппетитного жареного мяса, щекотал ноздри. Желудок непроизвольно глухо уркнул, а Бальтазар сглотнул набежавшую слюну. Он был очень голоден.
Ноги сами понесли его галопом в сторону еды. Резкость зрения вдруг увеличилась, но все яркие цвета вокруг приглушились, зато оттенки серого, белого и черного вокруг заиграли, удивительно преображая окружающее. Он чуть притормозил, оглядывая новым удивительным зрением пространство, но тело само дернулось к освещённому проему впереди.
Мужчина ввалился в сводчатый зал в готическом стиле. Высокие потолки поднимались на основаниях-колоннах и восходили вверх квадратными пиками. Из витражных окон под потолком разливался мягкий свет. В центре стоял длинный стол, накрытый лишь с краю слева. Поперек стола стояло два стула, Август сидел спиной к стене. С выражением скуки на лице, он отпивал из хрустального, переливающегося на солнце кубка и крутил острием на пальце изящный тонкий кинжал с невероятным мастерством. Юноша делал это играючи, иногда подкидывая опасный волчок в воздух и ловко подхватывая за самое острие, иногда в вертикальном вращении, переводя тот на тыльную сторону ладони. При этом, казалось, он и не смотрит в сторону руки с кинжалом.
Август вальяжно повернул голову в сторону Бальтазара, продолжая свое занятие с кинжалом.
- Не стой, зверя надо кормить.
Бальт подскочил, плюхаясь в стул напротив второпях.
- О чем ты?! – рявкунул мужчина.
- Глаза. Зверь голоден, рвется наружу. Ты совершенно дремуч, исключительно интересно. – Взгляд юноши оживился, но позы тот не поменял, абсолютно не опасаясь хищника. - Когда голоден, зверь чувствует опасность для состояния здоровья своего носителя, истощение биологической оболочки. При опасности, он берет верх и защищает. Если очень голоден, он пробуждается и выходит на охоту.
Август подвинул к Бальту блюдо с жареным поросенком, игнорируя тарелки, стоящие с правой руки. Обычно обученный манерам за столом, Бальтазар сам того не желая, вцепился в свинью с остервенением. Одной рукой он рванул того за позвоночник, второй подцепляя под грудиной, краем сознания уловив, как на месте ногтей, резко вылезли длинные похожие на кошачьи когти. Поросенок с хрустом был разорван. Рот заполнило сладкое, чуть недожаренное мясо с привкусом крови, отчего казалось еще вкуснее.
- Я выпил из тебя почти всю энергию, чтобы сдержать оборот, пока сияла полная луна, и ты все равно в полуобороте. Невероятная скорость регенерации, сила, и яркость искры, – игнорируя вопиющее свинство за столом, спокойно продолжал рассуждать вслух юноша. – Я не совсем разобрал, ты тигр-альбинос, гепард? Совету неизвестна такая ветвь и род. Кошачьих немного. В основном волки, медведи, змеи, есть крупные прайды в Африке, но наследник такой силы должен был быть представлен еще при рождении. Впрочем, ты не пахнешь тигром, так что точно не то.
- Я ирбис! – ощетинился мужчина, отрываясь от трапезы, непроизвольно громко, раскатисто и по кошачьи-угрожающе рыкнув. Языком он чувствовал, как вдвое удлинились клыки, заострившись. – Мой род охраняет эти леса вплоть до гор.