- Интересно, никогда не слышал. Ирбиса не усыпить, подобных тебе нет, а значит передать потомку искру и свет ты сможешь только в связке с эйной. Твое имя?
- Бальтазар Драгош.
- Здесь обитают Драги, но те сплошь волки. Интересно. Кто тебя обучал?
- Дед, – мужчина чувствовал, что сейчас нет смысла врать, что-то подталкивало отвечать честно. Хоть это и было очень странно, нести ответ перед юнцом, тот неуловимо давил, внушая страх и уважение.
- Он тоже принял зверя?
- Нет, лишь говорил, что дух барса просыпается раз в десяток поколений в нашем роду.
Август резку придвинулся, изящно опустив клинок на стол и вперившись в того взглядом.
- Значит, ты не умеешь управлять зверем? Тебя не обучали подобные? Как ты пробудил его? Как выжил без предварительных тренировок? Нет, я не зря решил задержаться здесь.
Он грациозно подскочил и, устремляясь к камину, который не горел, воскликнул.
- Решено, беру в ученики, не благодари! Я вернусь через пару часов и продолжим болтать сегодня, если желаешь. Как доешь поросенка, в графине молоко. Можешь осмотреть замок. Слуг я отпустил еще пару дней назад, ты никого не напугаешь своим видом, - он снисходительно окинул Бальта взглядом и приложил ладонь к угловому камню очага камина. Тот подернулся рябью, становясь сначала искрящимся, словно вода, а затем, прозрачно-белесым словно дымка-завеса.
- Твоя комната в центральной просторной башне, с северной стороны. И не смей туда подниматься, если ирбис вырвется. Хотя, я бы предпочел по возвращении видеть тебя в более подобающем виде. В комнате есть шкаф с одеждой, которая должна тебе подойти, а в подвалах есть бани у горячих источников. От тебя жутко несет, не терплю вонь дома.
С этими словами он нырнул в пелену, которая резко снова подернулась за ним рябью и обрела все тот же вид обычного камина.
Глава 3
Не прошло и часа с ухода Августа, как Бальтазар разделался с обедом и приступил к исследованию.
Человеческое зрение вернулось, а на руках и ногах снова красовались обычные ногти. По телу блуждала энергия. Мужчина не особо понял и уловил, о чем говорил юноша, он весь был поглощён утолением голода, и даже стараясь, не мог сосредоточиться. Поэтому он прислушивался к собственному телу, выработанным годами рефлексам, чувствам.
Насытившись, он прислушался, очень объемно и неожиданно далеко улавливая каждый шорох, взгляд фокусировался теперь удивительно быстро и даже в самых темных и удаленных уголках он мог разглядеть каждую пылинку. Ноздри ловили тончайшие оттенки окружавших ароматов. Такого с ним никогда не было. Словно раньше он все ощущал защищенный ватным куполом, а теперь этот купол снят.
Сперва он подошел к удивительному камину, ощупал каждый камень, но очаг продолжал оставаться очагом.
«Колдовство! Я попал к ведьмаку?! Как он это сделал?»
Чуть поразмыслив, он решил, что мысль изучить замок не так плоха.
«Может, я найду отсюда выход? С другой стороны, меня никто не неволит, я не в клетке и куда мне идти?»
Очень скоро он осознал, как тяжело ориентироваться в этом замке. Своим устройством он более напоминал лабиринт, испещренный сетью замысловатых коридоров и лестниц, потайных ходов и небольших комнат-келий. Выход в центральную башню, как ни странно оказался на самом виду, поэтому мужчина, поблуждав немного по замку и бегло осмотревшись, быстро нашел свою комнату. Большая, светлая, но аскетично обставленная комната, занимала половину этажа вершины башни. Кроме пустых полок, стола и резного стула, кровати и шкафа, тут ничего не было. С торца у шкафа обнаружился таз, кувшин с водой и навешанный на стену отполированный серебряный поднос, вполне заменявший зеркало.
Стоя перед подносом-зеркалом, он скинул лохмотья, в которые превратилась его одежда, налил немного воды в таз и начал обтирать кровь, грязь и копоть, сплошь тут и там покрывавшие его кожу. На удивление, на теле не находилось ни одной раны, хоть мышцы и продолжали ныть под кожей, будто много дней были натружены в тренировке или бою. Дойдя до ребер, Бальтазар окаменел, застарелые шрамы рубцами навсегда испещрившие кожу на груди, боках и животе исчезли. Он проморгался, снова проведя по собственному торсу. Из отражения на него смотрел все тот же с виду 30ти летний высокий, широкоплечий брюнет, но с идеально гладкой кожей. Он обернулся, оглядывая в зеркале спину. Ритуальная родовая татуировка инициации была на месте, по ее краям краска будто двигалась, поблескивая, как горная река в ущелье. Бальтазар вздрогнул. Ирбис на рисунке, задвигался, сменяя позу на вальяжно-дремлющую, и спустил рисованный длинный хвост на ягодицу.