Может это он? Неважно, что я не собираюсь его впускать, да и вообще разговаривать с ним, но сама мысль, что это может быть Слава, согревала меня.
Осторожно прокравшись к двери, посмотрела в глазок, и то, что я там увидела, заставило быстро распахнуть ее и наткнуться на спящую бледную Наталью в руках Ярослава, который крепко прижимал к себе мою подругу.
Без лишних слов посторонилась, пропуская в квартиру, указывая на комнату, наблюдая как мужчина, поморщившись, будто не хотел ее отпускать, положил осторожно на кровать, укрыв Наташу одной стороной покрывала.
Я все это время молчала, а когда Ярослав практически покинул мою квартиру, открыла рот чтобы спросить, но тут же закрыла, услышав:
– Вот что с ней? Можешь мне объяснить, почему она такая.
– Какая? – уперлась плечом в косяк.
– Упрямая и… как будто боится чего-то или кого-то, – досадное выражение и Ярослав проделал тоже самое, что и я, да еще и руки на груди сложил.
Странно они одеты, что подруга моя – никогда не видела, чтобы Наташа в мини шортах и топике красовалась, что Ярослав вообще без майки и тоже в шортах и со своими кубиками и мышцами. Такое ощущение, что отец обоих Слав не Олег Дмитриевич, а какой-нибудь Бог сошедший с Олимпа.
– Спроси ее сам, – я не собираюсь рассказывать, почему моя подруга боится и старается избегать мужиков.
– Я спрашивал, – пожал плечами. – В итоге довел ее до истерики, хотя не хотел.
Мне все интереснее становится, где они могли пересечься. Но спрашивать об этом я не буду, хотя вид у них еще тот.
– Извини, Ярослав, но и я делиться с тобой подобной информацией не в праве. Если Наташа захочет – расскажет.
– Ладно, – поняв, что от меня ничего не дождется, махнул рукой на прощание. – Телефон включи, шеф беспокоится.
– Шеф? – удивленно вскидываю брови.
– Шеф, – усмехается, идет к лифту и оттуда, – временный.
Ах, он беспокоится! Беспокоился бы – приехал. Гавнюк мажористый!
Захлопываю дверь и иду проверять как там Наташа.
Наташа сидит на кровати, закрыв лицо руками.
– Ну ты чего? – подсаживаюсь к ней, кладя ее голову к себе на колени, поглаживая мягкие волосы.
Натуська молчит. И я молчу, жду, когда сама все расскажет.
– Можно я переночую у тебя? – спустя долгое время, жалобно спрашивает моя плачущая девулька.
– Можно, конечно! – тут же откликаюсь. – Не спрашивала бы!
Какое-то время сидим в тишине, потом Наталья успокаивается, и мы идем пить чай, болтая на отстраненные темы. Я не интересуюсь, что у них там произошло, да и она не рассказывает, но, кажется, перестает бледнеть и трястись.
– Не скажу, – выдавливает из себя улыбку. – Потом как-нибудь.
– Договорились, – улыбнулась в ответ, не обижаясь на нее. Она всегда была скрытная. Порой приходилось из нее клешнями вытаскивать слова. Все сама, все в себе.
Переночевав у меня, наутро разбрелись по своим обязанностям. Наташа в школу, детишек учить, я – на работу.
Забыв про телефон, и включив его только придя на работу, смотрела волнительно на дисплей, ожидая, когда пиликнет сообщение о пропущенных звонках. И они были от Вали, от Оли и от Наташи. От всех, кроме него. И с чего Ярослав взял, что мне звонил его брат?!
– Ой, привет, Лен! – радостно воскликнула полненькая секретарша Света, когда я вошла в приемную. А потом, что-то вспомнив, перестала улыбаться. Глаза ее забегали, и она протянула мне белый лист бумаги, где рваным почерком было подписано мое увольнение с работы.
– Это что? – тихо спросила я, понимая, что это конец карьере и….
Сволочь! ОН МЕНЯ УВОЛИЛ!
– Это ему? – подлетела к секретарскому столу и взяла чашку с кофе.
– Да, – проблеяла Света.
А я вылила содержимое чашки в графин с водой, плюхнула туда пол-упаковки сахара, добавила еще кофе, ограбив кофемашину, перемешала все хорошо ложкой и спросив через плечо у ошарашенной секретарши:
– Он там один?
Получив шокированный ответ:
– Да…
Я распахнула дверь, быстро приблизилась к мстиславской сволочи, который увидев большой графин в моих руках, прямо сел в кресле, и так же пока он не опомнился, вылила аля бурда от Елены Александровны ему на голову, на его идеальный пиджак и белую рубашку.
С грохотом поставила графин на стол, так что по стеклу пошли трещины и с вызовом в его небесно-голубые глаза бросила:
– Козел!
А потом я удалилась: гордо, виляя задом, не забыв напоследок показать то, что хотела показать в субботу. И показала, гордо оттопырив средний палец вверх. Не успела треснуть дверью, как услышала довольный тихий смех.