— Я слишком стар, чтобы находиться рядом, когда боги гневаются. Прости, друг.
Он повернулся к Виктору и сказал негромко, но так, чтобы все слышали:
— Молодой воин, ты храбр в бою. Но есть враги страшнее любого смертного. Подумай об этом.
С этими словами Торкель покинул зал, а за ним потянулись его хускарлы.
Через несколько минут стали подниматься и другие гости. Каждый находил вежливый предлог — усталость от дороги, срочные дела дома, больная жена. Но все понимали истинную причину.
Конунг Харальд Северный задержался дольше остальных. Он подошел к Виктору и тихо сказал:
— Семиубийца, ты великий воин. Но даже великие воины должны знать меру. Одно дело — превзойти смертных, другое — вызывать богов.
— Я не вызывал, — упрямо ответил Виктор. — Я просто сказал, что достоин их.
Харальд вздохнул:
— В этом и проблема. Достойность определяют не мы сами.
Он тоже ушел, оставив в зале лишь членов клана и самых близких друзей.
Эйнар обвел взглядом поредевший зал. Из ста гостей осталось не больше тридцати. Пир, который должен был прославить клан, превратился в позор.
— Все расходимся, — сказал он устало. — Праздник окончен.
— Как окончен? — возмутился Виктор. — Я еще не рассказал о поединке с Ульфом!
— Ты уже достаточно наговорил на сегодня, — резко ответил отец.
Впервые в жизни между отцом и сыном пролегла пропасть непонимания.
Люди стали расходиться, шепотом обсуждая произошедшее. Виктор остался в почти пустом зале, не понимая, что случилось. Еще час назад все восхищались им, а теперь избегали даже смотреть в его сторону.
К нему подошла Ингрид. Лицо невесты было бледным, глаза полны тревоги.
— Виктор, что ты наделал? — прошептала она.
— Ничего особенного, — ответил он. — Просто сказал правду о своих подвигах.
— Правду? — Ингрид покачала головой. — Ты бросил вызов самим богам! Ты назвал себя их равным!
— И что в этом плохого? — Виктор начинал раздражаться. — Разве мои дела не говорят сами за себя?
— Дела — да. Но не слова. Гордыня погубила многих героев прошлого.
— Это не гордыня, — возразил Виктор. — Это честность.
Ингрид посмотрела на него долгим взглядом, словно видела впервые. В ее глазах мелькнуло что-то похожее на разочарование.
— Я пойду к себе, — сказала она тихо. — Подумаю о том, что слышала сегодня.
Она ушла, оставив Виктора в одиночестве среди остатков пира.
Ночь выдалась беспокойной. Виктор лежал на своей постели, ворочался с боку на бок, но сон не шел. В голове крутились события вечера, лица гостей, их испуганные взгляды.
«Чего они боятся? — думал он. — Разве я сказал что-то неправильное? Разве мои подвиги не заслуживают признания?»
Он встал с постели и вышел на улицу. Поселение спало, лишь изредка тявкала собака или ржал конь в стойле. Над головой сияли звезды — холодные, далекие глаза богов.
— Если вы слышите меня, — тихо сказал Виктор, обращаясь к небу, — то знайте: я не хотел обидеть вас. Я лишь сказал то, что чувствую в сердце.
Звезды молчали. Но откуда-то сверху донеслось карканье ворона — странно для ночного времени.
Виктор поднял голову и увидел черную птицу, сидящую на коньке крыши длинного дома. Ворон смотрел на него немигающим глазом, словно изучал.
— Хугин? Мунин? — прошептал Виктор, вспомнив имена воронов Одина.
Птица каркнула еще раз и взмыла в небо, исчезнув в звездной бездне.
Виктор вернулся в дом, но заснуть так и не смог. Под утро его начали мучить странные сны.
Снился ему высокий холм, покрытый древними камнями с рунами. На вершине холма стоял костер, а у костра сидел старец в темном плаще. Лицо старца скрывала тень капюшона, но один глаз блестел в темноте.
— Подойди, молодой воин, — позвал старец голосом, похожим на шум ветра в кронах.
Виктор шагнул вперед, но земля под ногами вдруг стала вязкой, как болотная трясина.
— Кто ты, старик? — спросил он.
— Путник, ищущий приюта, — ответил незнакомец. — Позволишь погреться у твоего костра?
— Это не мой костер, — сказал Виктор.
— Нет? — Старец усмехнулся, и в этой усмешке было что-то пугающее. — А чей же тогда?
— Не знаю, — честно признался Виктор.
— Тогда скажи мне, воин, что такое сила?
— Сила — это крепкие мышцы и острый меч, — ответил Виктор, повторяя то, чему его учили.
— А мудрость?
— Мудрость — умение побеждать врагов.
— А смерть?
— Смерть в бою почетна, если приносит славу роду.
Старец покачал головой: