— Теперь что?
— Теперь ты говоришь как безумец. Сравниваешь себя с богами, не видишь ничего, кроме собственного величия.
— Я вижу правду! — вспылил Виктор. — А вы все трусы, боящиеся признать ее!
Ингрид покачала головой:
— Нет, Виктор. Мы просто понимаем, что есть силы больше любого смертного. Жаль, что ты этого не видишь.
Она ушла, и Виктор остался один.
Ночью небо затянулось тучами, хотя ветра не было. Воздух стал тяжелым, гнетущим. Животные в стойлах беспокойно ржали и мычали.
Виктор не мог заснуть. Он вышел из дома и поднялся на валы, окружающие поселение. Отсюда открывался вид на окрестности — темные леса, блеск реки в лунном свете, силуэты дальних холмов.
Где-то в лесу завыл волк — долгий, тоскливый звук. Ему ответил другой, потом третий. Скоро вся округа наполнилась волчьими голосами.
«Странно, — подумал Виктор. — В это время года волки обычно не воют».
Вдруг он почувствовал, что на него кто-то смотрит. Обернувшись, он увидел на ближайшем дереве ворона. Птица сидела неподвижно, глядя на него немигающим глазом.
— Опять ты, — пробормотал Виктор.
Ворон каркнул и взмахнул крыльями, но не улетел. Казалось, он ждет чего-то.
Виктор спустился с вала и направился к дому. Ворон последовал за ним, перелетая с дерева на дерево. У самого порога птица каркнула особенно громко, словно что-то объявляя.
В ту же секунду гром прокатился по небу — хотя дождя не было и в помине.
Виктор остановился. Второй раз за два дня гром без грозы. Может быть, в этом действительно есть какой-то знак?
Он поднял голову к небу:
— Если ты хочешь что-то сказать мне, Один Всеотец, говори прямо! Я не боюсь тебя!
Гром ответил ему троекратно — громче, чем прежде. Где-то в лесу затрещало дерево, пораженное невидимой молнией.
Ворон каркнул в последний раз и взмыл в небо, исчезнув в темноте.
Виктор вернулся в дом, но сон снова не шел. Он ворочался на постели, мучимый странными предчувствиями.
А утром произошло нечто, чего никто не ожидал.
Виктор проснулся от криков на улице. Выбежав из дома, он увидел, что все поселение сбежалось к центральной площади. Люди стояли кругом, показывая пальцами на что-то и возбужденно переговариваясь.
— Что случилось? — спросил он у первого попавшегося человека.
— Смотри сам, — ответил тот, указывая в центр площади.
Виктор протолкался сквозь толпу и замер.
Столб с головой Ульфа лежал на земле, переломленный пополам. Голова поверженного врага валялась рядом, а вокруг нее была выжжена трава — будто молния ударила именно в это место.
— Когда это случилось? — спросил Виктор.
— Ночью, — ответил Эрик Быстрый. — Стражи слышали гром, но думали — обычная гроза. А утром нашли вот это.
Виктор подошел ближе. Ствол дуба был толщиной в обхват взрослого мужчины, но что-то сломало его как тростинку. Выжженная земля вокруг головы Ульфа была еще теплой.
— Знамение, — прошептал кто-то из толпы.
— Боги гневаются, — добавил другой голос.
— Проклятие на наш клан, — сказал третий.
Виктор поднял голову Ульфа и водрузил на обломок столба. Мертвые глаза по-прежнему смотрели в никуда, но теперь в них чудилось что-то зловещее.
— Простая молния, — сказал он громко, обращаясь к собравшимся. — Природная случайность, не более того.
Но сам он не верил собственным словам.
К нему подошел Эйнар. Лицо старого ярла было мрачным:
— Сын, нам нужно поговорить. Наедине.
Они прошли в дом и заперлись в комнате Эйнара.
— Видишь, к чему привели твои слова? — начал отец без предисловий.
— К чему? К удару молнии? Такое случается.
— Не случается! — резко ответил Эйнар. — Молния не бьет в ясную погоду. И не ломает дубы пополам, попадая в мертвую голову.
Виктор промолчал. Отец продолжал:
— Боги подают знак, Виктор. Они недовольны твоими речами. Если не исправишь дело, беда обрушится не только на тебя, но и на весь клан.
— Что ты предлагаешь?
— Покайся публично. Принеси богатые жертвы. Попроси прощения за гордыню.
— Нет, — твердо сказал Виктор. — Я не буду каяться в том, что считаю правдой.
— Тогда... — Эйнар помолчал, собираясь с духом. — Тогда тебе лучше покинуть поселение на время. Отправиться в поход, в странствие. Дать гневу богов остыть.
— Ты изгоняешь меня? — не поверил Виктор.
— Не изгоняю. Прошу. Ради блага клана.
Виктор долго смотрел на отца, потом кивнул:
— Хорошо. Я уйду. Но не потому, что боюсь богов. А потому, что хочу доказать — я достоин их уважения.