— Ну что, Семиубийца, — сказал он, — каково это — носить в себе божественную силу?
— Странно, — ответил Виктор. — Я чувствую мощь, но не чувствую... себя прежнего.
— Возможно, это временно, — предположил Локи. — Нужно время, чтобы привыкнуть.
— Может быть, — согласился Виктор, но в глубине души понимал — дорога назад отрезана.
Словно в ответ на его мысли, из леса донеслись звуки — топот копыт, звон оружия, грубые голоса. К поляне приближались всадники.
— Прячемся? — спросил Эрик, хватаясь за меч.
— Нет, — Виктор поднялся и повернулся лицом к звукам. — Посмотрим, кто это. Может быть, это именно то испытание, которое мне нужно.
Из чащи выехали двадцать всадников в кольчугах и шлемах. Разбойники — это было видно сразу. Слишком пестрая экипировка, слишком наглые лица, слишком жадные взгляды, устремленные на лошадей и снаряжение.
Предводитель банды, рыжебородый здоровяк с боевым топором, подъехал ближе:
— Ну-ну, что у нас тут? — громко сказал он. — Путешественники в наших краях? Знаете ли вы, что за проезд через эти земли нужно платить пошлину?
— Какую пошлину? — спросил Виктор, не двигаясь с места.
— Все ваше добро, оружие и лошадей, — усмехнулся разбойник. — А если повезет, оставим в живых.
Хускарлы схватились за мечи, готовясь к бою. Их было десять против двадцати — шансы не самые лучшие.
Виктор же чувствовал странное спокойствие. Нет, не спокойствие — пустоту. Раньше перед боем в нем кипела кровь, сердце учащенно билось от предвкушения. Теперь он просто констатировал факт: предстоит сражение.
— Вы разбойники, — сказал он тихо. — Убийцы и грабители. В мире будет лучше без вас.
— Ха! — рыжебородый засмеялся. — Философ нашелся! Ну давай, умник, покажи, как это — делать мир лучше!
Виктор выхватил Кровопийцу из ножен. Меч засиял в утреннем свете, но в этом свете не было прежней радости — только холодная решимость.
— Берегитесь, — предупредил он хускарлов. — Я не уверен, что смогу контролировать себя.
И тут произошло нечто невероятное.
Виктор двинулся с нечеловеческой скоростью. Не исчез — просто стал двигаться так быстро, что глаз едва успевал следить за ним. В одно мгновение он стоял перед лагерем, в следующее — уже был среди всадников.
Но движения его не были бездумно яростными. Каждый удар был рассчитан, каждое действие — продумано. Виктор сражался не в берсерковом безумии, а с ледяной эффективностью.
Кровопийца засвистела в воздухе. Первый разбойник упал с коня, сраженный точным ударом в сердце. Второй попытался парировать — меч разлетелся на куски от удара божественной силы. Третий развернул коня, чтобы бежать — клинок настиг его между лопаток.
Виктор двигался между врагами методично, без лишних движений. Его не переполняла ярость — он просто выполнял необходимую работу. Мир действительно станет лучше без этих людей.
За две минуты все было кончено. Двадцать трупов лежали на поляне. Виктор стоял среди них, держа в руке чистый меч. На его одежде не было ни пятнышка крови.
Хускарлы смотрели на него в оцепенении. То, что они видели, не укладывалось в голове.
— Ярл... — прошептал Эрик. — Это... это было невероятно.
Виктор обернулся к нему. В глазах героя не было ни радости от победы, ни удовлетворения от мести. Только усталость — не физическая, а какая-то внутренняя.
— Да, — согласился он. — И я совершенно ничего не почувствовал.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Олаф.
— Раньше бой был радостью, — объяснил Виктор. — Кровь кипела, сердце пело. Даже страх смерти был... живым. А сейчас это просто работа. Необходимая, но пустая.
Он посмотрел на мертвых разбойников:
— Они были злом. Я это зло убрал. Но почему мне так... безразлично?
Торгейр осторожно подошел к одному из трупов:
— Ярл, ты двигался как... как не человек.
— Потому что я больше не совсем человек, — тихо ответил Виктор. — Один что-то забрал у меня, когда даровал силу. Что именно — пока не понимаю.
Олаф медленно подошел к предводителю разбойников. Рыжебородый смотрел в небо мутными глазами, на лице застыло выражение удивления.
— Они даже не поняли, что происходит, — пробормотал старый хускарл.
— Быстрая смерть — милосердие, — сказал Виктор без эмоций. — Хотя не уверен, что это было милосердие с моей стороны. Скорее — эффективность.