— Мой герой! — воскликнула она, когда колонна спустилась к поселению. — Мой доблестный воин!
Виктор спешился и подхватил невесту на руки, закружив ее в воздухе. Ингрид смеялась, откинув голову назад, волосы развевались золотистым знаменем.
— Я же говорил, что вернусь с победой, — сказал Виктор, ставя ее на землю.
— Говорил, — согласилась Ингрид, — но не говорил, что вернешься таким знаменитым. До нас уже дошли вести о битве на озере. Скальды поют о Семиубийце, равном богам.
Последние слова заставили Виктора выпрямиться от гордости. Равном богам. Да, это звучало правильно.
Толпа окружила героев, все хотели прикоснуться к Виктору, услышать рассказ о битве из его уст. Дети тянули к нему руки, женщины бросали под ноги цветы — последние осенние астры и вереск.
— Семиубийца! — выкрикивал кто-то из толпы.
— Сын Грома! — вторили другие.
— Равный богам! — добавлял третий голос.
Виктор шел через толпу как триумфатор, принимая восторги народа как должное. Голова Ульфа на копье качалась над головами людей — мрачный трофей, свидетельствующий о мастерстве воина.
У порога длинного дома стоял Эйнар Седобородый. Старый ярл смотрел на возвращение сына со смешанным чувством в глазах — гордость за подвиг смешивалась с тревогой за будущее.
— Отец! — воскликнул Виктор, увидев родителя. — Охотничьи угодья наши! Враги повержены! Клан Железного Волка признал нашу силу!
— Хорошо, сын мой, — ответил Эйнар, обнимая Виктора. — Ты выполнил свой долг перед родом. Но помни — истинный воин велик не только в битве, но и в мире.
Виктор отстранился, удивленный прохладностью приветствия:
— Долг? Отец, я совершил такое, о чем будут слагать песни столетиями! Разве это не повод для радости?
— Повод, — согласился Эйнар. — Но помни слова предков: «Чем выше дерево, тем сильнее ветры пытаются его сломать».
— Пусть дуют! — рассмеялся Виктор. — Я выстою против любого ветра!
Эйнар ничего не ответил, но морщины на его лбу углубились.
Первым делом нужно было совершить ритуал возвращения воинов. По древней традиции, те, кто проливал кровь врагов, должны были очиститься в священном источнике, чтобы смыть с себя смерть и не принести ее в родной дом.
Источник Ледяных Слез бил из скалы в полумиле от поселения. Вода в нем никогда не замерзала даже в самые лютые морозы, а старики говорили, что сам Один освятил это место в древние времена.
Виктор разделся и вошел в ледяную воду. Холод пронзил тело как тысяча иголок, но он не поморщился. Воин должен быть тверд как сталь, неподвластен ни жаре, ни холоду.
— Один Всеотец! — произнес он, зачерпывая воду горстями и лив ее себе на голову. — Прими благодарность воина за дарованную победу!
— Тор Громовержец! — продолжал он. — Благодарю за силу руки и остроту меча!
— Фрейя Прекрасная! — завершил омовение. — Прими души павших врагов в свои чертоги!
Но даже произнося эти слова, Виктор думал не о богах, а о собственном величии. Боги помогли ему? Конечно. Но разве не его рука держала меч? Разве не его мастерство поразило семерых врагов?
Очистившись, воины вернулись в поселение. Теперь предстоял самый торжественный момент — водружение головы Ульфа на кол перед длинным домом.
Высокий дубовый столб стоял у входа в дом ярла уже столетие. На нем красовались головы всех значительных врагов, поверженных воинами клана. Череп медведя-людоеда, убитого дедом Виктора. Голова морского разбойника, павшего от руки Эйнара. Теперь к ним присоединилась голова Ульфа Железнорукого.
— Смотрите все! — громко провозгласил Виктор, поднимая голову врага над головой. — Таков конец тех, кто осмеливается бросить вызов клану Громового Медведя!
Толпа взревела одобрительно. Виктор насадил голову на железный шип, и мертвые глаза Ульфа уставились на поселение. По традиции, голова должна была висеть здесь до тех пор, пока плоть не сойдет с костей, а череп не станет белым как снег.
Затем настало время распределить трофеи. Захваченное оружие и доспехи разложили на площади перед длинным домом. По древнему обычаю, треть добычи принадлежала предводителю похода, треть — поровну всем участникам битвы, треть — семьям павших.
Железная рука Ульфа досталась самому Виктору как особый трофей. Он поднял ее над головой, демонстрируя толпе.