— Быстро, — признал Тор, поймав возвращающийся молот. — Но недостаточно быстро!
Он атаковал снова, на этот раз в ближнем бою. Мьёльнир обрушивался на Виктора удар за ударом, каждый из которых мог бы раздавить гору. Но Кровопийца встречала молот, и древняя магия клинка выдерживала даже удары божественного оружия.
— Ты изменился, — заметил Тор между ударами. — Стал холоднее. Сильнее. Что с тобой сделали?
— То же, что и с вами, — ответил Виктор, нанося серию быстрых ударов. — Сделали оружием.
— Но мы сражаемся за правое дело!
— А я сражаюсь за любовь.
Виктор перешёл в атакующую стойку и обрушил на Тора шквал ударов. Бог грома защищался отчаянно, но постепенно начал отступать. Сила, накопленная в крови тринадцати богов, была огромной, а ярость Виктора — неутолимой.
— Отец предупреждал меня о тебе, — прохрипел Тор, едва успев заблокировать особенно мощный удар. — Говорил, что ты станешь концом нашего мира.
— Твой отец оказался прав, — Виктор сделал финт влево, а затем ударил справа.
Кровопийца прошла под защитой Тора и глубоко вонзилась ему в бок. Бог грома взревел от боли и попытался ударить молотом, но Виктор уже отскочил назад.
— Это ещё не конец, — прохрипел Тор, прижимая рану рукой. — У меня есть ещё силы.
— У тебя есть гордыня, — поправил Виктор. — А это совсем не то же самое.
Он атаковал снова, и на этот раз Тор не смог защититься. Кровопийца прошла сквозь его горло, и бог грома рухнул на мостовую, роняя Мьёльнир.
Виктор поднял молот. Оружие было тяжёлым, но не неподъёмным — кровь богов в его жилах давала ему право владеть любым божественным артефактом.
— Четырнадцать, — сказал он, собирая кровь Тора в очередной флакон.
Со смертью громовержца тревога в Асгарде усилилась. Эйнхерии сбегались к площади отовсюду, окружая Виктора плотным кольцом. Но он не обращал на них внимания. Простые воины, даже мёртвые герои, не могли представлять угрозу для того, кто убивал богов.
— Довольно! — раздался новый голос.
Из толпы воинов вышел Фрейр, бог плодородия. В руках он держал волшебный меч, который мог сражаться сам по себе. Рядом с ним шла Фрейя, его сестра, богиня любви и войны. Её ожерелье Брисингамен сияло, как маленькое солнце.
— Ты зашёл слишком далеко, убийца, — сказал Фрейр. — Настало время положить этому конец.
— Мы сражаемся вместе, — добавила Фрейя. — Двое против одного. Даже ты не выдержишь такого натиска.
Виктор посмотрел на них и усмехнулся.
— Двое? — переспросил он. — Этого мало.
Он поднял Мьёльнир и швырнул его в Фрейра. Молот Тора промчался по воздуху, окружённый молниями, и ударил бога плодородия в грудь. Фрейр отлетел на несколько десятков шагов и врезался в стену дворца.
— Брат! — закричала Фрейя и атаковала Виктора.
Её клинок сиял магическим светом, а каждый удар был наполнен силой любви и ненависти одновременно. Но Виктор уже видел смерть четырнадцати богов. Он знал их слабости, их страхи, их пределы.
Кровопийца встретила клинок Фрейи, и они сошлись в смертельном танце. Богиня была быстрой и опытной, но ярость делала её неосторожной. Виктор ждал подходящего момента и нанёс удар.
Клинок прошёл сквозь сердце Фрейи, и она широко раскрыла глаза.
— Как ты смеешь... — прошептала она. — Я богиня любви...
— А я тот, кого любовь сделала монстром, — ответил Виктор и провернул лезвие.
Фрейя рухнула, а её ожерелье рассыпалось на тысячи искр.
Фрейр поднялся, держась за рёбра. Его волшебный меч плясал в воздухе, атакуя Виктора сам по себе. Но даже магическое оружие не могло сравниться с Кровопийцей, напитанной кровью богов.
— Ты убил её, — прохрипел Фрейр. — Мою сестру.
— И убью тебя тоже, — равнодушно ответил Виктор.
Он сломал волшебный меч ударом Кровопийцы, а затем вонзил клинок в грудь Фрейра. Бог плодородия умер молча, глядя в глаза своему убийце.
— Пятнадцать, — сосчитал Виктор, собирая кровь.
Эйнхерии начали отступать. В их глазах больше не было уверенности — только страх. Они видели, как один человек убил троих богов за считанные минуты. Видели, как их божественные покровители падали, словно простые смертные.
— Бегите, — посоветовал им Виктор. — Или присоединитесь к своим господам.
Большинство воинов бросили оружие и разбежались. Лишь немногие остались, готовые умереть за Асгард.