Гул одобрения, грозные возгласы в адрес бывшего зайсанга накалили атмосферу до того, что Цедя замахал обеими руками: мол, берите, берите, только меня самого не растерзайте.
Председатель уисполкома, посоветовавшись со своими товарищами после выступления Натыра, обратился к собранию с вопросом, не хочет ли кто еще сказать о школе.
– Чего слова веять, как мякину на ветру! – заговорила Шиндя и, отстранив руку мужа, который все сдерживал ее, вышла на середину и впервые в жизни заговорила с ним на ты – Чего ты мне рот затыкаешь! Намолчалась я за свой век. Хватит! – и, рубанув рукой в сторону председателя, она заговорила резко, решительно, без оглядки на начальство. – Пусть в этом доме, что с голодухи строили наши отцы, будут учиться наши дети. Кто против?
– Сначала надо голосовать «за», – поправил ее председатель, – а уж потом спросить, кто «против».
– А все тут «за». Даже сам Цедя со своей шептуньей не поднимает руки против! – ответила Шиндя под громкие возгласы одобрения.
Председатель встал, намереваясь что-то сказать. Но Шиндя кивнула на него:
– Вы отдохните, я еще не все сказала. У меня к зам вопрос, товарищи начальники. Мой отец умер в бою за революцию. Прямо там, в Москве. Все вы это знаете.
Председатель уисполкома кивнул, что это так.
– Так я вас спрашиваю, когда будет толк оттого, что отцы наши делали революцию? Когда и мы, калмыки, начнем жить, как русские да другие наши соседи, где уже и в помине нету ни зайсангов, ни гелюнгов, ни всякой нечисти! Где-то там строится новая жизнь, колхозы, школы. И для детей, и для взрослых. А вы привезли нам батрачкома, чтобы учил нас заключать договора с этими пауками! – она гневно сверкнула черными глазами на Цедю и его жену. – Значит, о новой жизни мы будем слушать только рассказы приезжих. Так, что ли? – и она махнула рукой.
– Не батрачком нам нужен, а настоящая народная власть, без батраков и богачей! – только теперь Шиндя села.
Председатель поднялся и одобрительно покачав головой, сказал:
– Права товарищ Хоролова. Права. Будут у вас и колхозы. И все то, что уже есть у русских. Но всему свое время. Пока что вот займемся школой. А там и другие проблемы решим.
Когда собрание закончилось и люди стали расходиться, Нимя Эрдниев достал из кармана серебряные часы, подкрутил их и, захлопнув крышку, решительно сказал:
– Дорджи, председатель батрачкома, представитель милиции и секретарь сельсовета, оставайтесь здесь. И вы, Цедя, – кивнул сн хозяину, вставшему, чтобы уйти, – останьтесь. Жена ваша пусть идет заниматься своими делами.
И когда хозяйка, охая и вытирая слезы, ушла, плотно закрыв за собою дверь, Эрдниев тихо, но твердо сказал, обращаясь к хозяину дома:
– Давайте поговорим откровенно, по-мужски. Вы, Цедя, знаете, что по всей России с помещиками и капиталистами Советская власть давно покончила. Но таких, как вы, она пока что терпела. И должен разъяснить вам, что терпела лишь из-за суеверия народа и феодально-родовых пережитков. Вы же ничего не признаете и ведете себя, как прежде, даже избиваете людей. Неужели вы не понимаете, что только за то, что вы однажды связали жену бедняка, избили ее и угрожали револьвером, вам полагается тюрьма? Кстати, немедленно сдайте револьвер и все боевое оружие милиционеру. Ведь знаете приказ на этот счет. Зачем же храните?
– Да я давно собирался это сделать, – виновато почесывая затылок, робко молвил Цедя, – да сын любит играть…
– Хороши игрушки – револьвер, боевые винтовки, а может, у вас еще там и пулемет, и бомбы найдутся?
– Нет, нет! – замахал руками Цедя, – никаких пулеметов! Никаких бомб! Я сейчас все вам принесу, – и он заторопился к выходу.
– Это вы сделаете после нашей беседы! – остановил его председатель.
Отирая пот с покрасневшего лица, Цедя неохотно вернулся на место. Он боялся, что сразу после беседы начнется обыск – и тогда он пропал.
Как-то весенней ночью в дом Цеди проник неизвестный человек с офицерской выправкой и сабельным шрамом на лице. Он сказал, что является одним из организаторов подпольного антисоветского центра, просил поддержки. Получив согласие, он велел спрятать привезенное оружие и попросил свежего коня. И вот теперь его пулемет и гранаты могли утопить бывшего зайсанга.