- Прости, вождь. Но мне, правда, интересно, зачем ты так прицепился к нашему Младшему…
Опять, как и с утра, заморосил противный дождь. Бледно-серая пелена затянула низкое небо, и со стороны океана повеяло холодом. Недовольные непогодой женщины с громкими криками принялись загонять детей в дома…
Рагхан думал, как лучше ответить, чтобы раньше времени не раскрывать своих и без того смутных подозрений.
- Он лучше других чувствует Цаграта, - наконец молвил вождь. – Это ведь Цаграт его обратил, а он сейчас выполняет задание вместе с Као, и через этого Младшего я могу узнавать, всё ли идет по плану.
- А почему бы тебе не использовать для этой цели обращённого вумиана Елисана? Его обратил сам Као, а наш вожак поважнее…
- Елисан стал оборотнем только год назад, - раздражаясь, перебил Рагхан. – А все потому, что твой вожак слишком долго отказывался от своего яда – предпочитал сразу убивать.
Шильх смолк: ему нечем было возразить. К тому же троица уже подошла к длинному деревянному сараю на окраине Балгуша : здесь и жили Младшие Братья, когда на небе не было луны. Это сооружение являло собой довольно плачевное зрелище: дверь была выбита и валялась на пороге, никем не убранная; стены изодраны были страшными когтями; протекла хлипкая стреха, повсюду валялись клочья серой шерсти, и в ноздри бил запах псины.
- Войдем, - коротко пригласил Шильх.
Но Рагхан остановил его, внезапно передумав брать с собой спутников.
- Нет. Я один пойду. А вы возвращайтесь.
Шильх и Удно только переглянулись и пожали плечами, смирившись с прихотью великого вождя. Уже не обращая на них внимания, Рагхан вступил во мрак сарая, и тут же со всех сторон воззрились на него горящие глаза Младших Братьев. Сперва могло показаться, что обращённые хотят наброситься, растерзать голыми руками, но молодому человеку хватило одного только ледяного взгляда в обе стороны, чтобы самые задиристые из них тихо заскулили и отступили еще дальше в темноту.
- Где он? – не спросил – потребовал ответа.
Один из Младших, кому хватило храбрости, вышел вперёд и медленно указал жилистой рукой в самый дальний угол жилища. И тут же отошёл, пятясь и наклоняясь почти до самой земли, а Рагхан в несколько широких шагов оказался возле неудавшегося беглеца, что скорчился на мокрой соломе.
Присел рядом.
- Тебе не уйти от меня…
Оборотень глухо зарычал, но Рагхана это не отпугнуло. Он наклонился ближе, стиснул плечо, повернул лицом к себе…
Ледяные волчьи глаза вспыхнули аметистом…
- Тебе не уйти, провидец Альдер.
Глава 2
Занималась заря. На небе проступающая сквозь сумрак голубизна гасила в себе бледные звёзды и серп луны, сливаясь к горизонту с розоватыми мазками пробудившегося солнца. Ветер разогнал зыбкий туман над поверхностью озера, тронул воду холодными ладонями, мелкую рябь пустил – и присел, притихнув, в зарослях камыша. На берегу юный пастушок пас овец, и тонкий голосок его свирели робко вплетался в негромкую и нежную мелодию утра. Худой старик-рельм в потёртой и заплатанной одежде собирал в лубяную корзину какие-то луговые травы.
Подойдя в своих поисках к самой кромке леса, травник насторожился: чуткость умудрённой опытом старости подсказала, что за ним наблюдают. Незнакомец не заставил себя ждать – почти сразу же из-под темно-зелёной сени сонных елей выступил молодой свон. И слегка наклонил голову перед рельмом, окликнув кого-то:
- Отец…
Второй свон - крепкий и зрелый мужчина – встал подле первого, кивком поприветствовав старика. Тот даже растерялся от неожиданности: своны в «нижнем» мире, тем более в последние тёмные годы – большая редкость! Что заставило этих двоих покинуть Галь-та-Хур, знаменитую на полмира, но загадочную и недоступную «Звезду на камнях», оставалось неясным.
- Не удивляйся, старец, - улыбнулся старший из свонов. – Кому приходится по-настоящему удивляться, так это мне и моему сыну: кажется, облик всего Амариса изменился с тех пор, как я последний раз покидал хребет Эвиля. – Он задумался, почесав подбородок и переглянувшись с юношей, которого назвал сыном. – Рельмы в Андагаэне… Уж не люди ли заставили вас бежать так далеко на запад, а, старик?
Травник опустил голову и тяжело вздохнул.
- Люди, люди… Кто ж еще?
- Выходит, весь восток наводнили теперь эти дикари? – поднял брови молодой свон. – И погубили даже Аруман?
- Ах, да что ты! – старик схватился за сердце и побледнел. – Не дай то Вардван! Слава небесам, Аруман еще стоит, и вождь Колириан по-прежнему восседает там на своем троне. И в стенах его замка растет и готовится принять груз отца юный Алиат. Но войско людей захватило и сожгло множество наших деревень, и повсюду, повсюду на востоке рыскают воины жестокого Кальхен-Туфа, нагоняя страх на жителей и почти каждый день забирая по одному рельму к себе в плен. Иные видели, как пленников этих угоняли к восточному побережью…
- Постой! – нахмурился старший из сыновей Племени Белого Пера. – Войско? У дикарей? И ровно по одному забирают? И не убивают всех подряд? Ничего не понимаю…
- И впрямь давно не покидали вы свою «Звезду», - горько усмехнулся травник. – Изменились люди… Стая кровожадных зверей превратилась в сильную армию новых Высших.
- Высших?!
- Да. Теперь они по праву Высшая раса – самая многочисленная раса Востока! Они даже выглядят теперь, почти как… - старик запнулся и скривился, словно от унижения. - … Как мы.
Своны переглянулись изумленно и озабоченно.
- Спасибо, старец, - сказал наконец старший, и оба поклонились. – Теперь извини нас за вмешательство и ступай себе дальше.
- Пусть Вардван осветит твой путь, - добавил молодой.
Удивленный столь почтительным обращением со стороны гордых жителей Эвильских гор, травник растеряно кивнул на прощание и продолжил поиски лекарственных травок, только когда своны взмыли в бледное осеннее небо и растворились в нём.
- Эх, страшно… - вздыхал он. – Что сейчас в мире-то творится… Так и с ума сойти простому рельму недолго!
- Отец, о чем ты думаешь? – рассекая низкое небо, спросил юноша.
Лицо старшего свона стало еще мрачнее, чем обычно, с тех пор, как оба покинули отряд, отправляясь на разведку. Даже светлые глаза потемнели.
- О том, что тринадцать лет – это очень много…
- И что теперь будет? Думаешь, с дикарями драться было бы намного проще?
- Конечно. Но… не торопись, Шагхара. Сейчас всё обсудим, поразмыслим хорошенько и решим, что делать дальше.
- Да, отец.
- Лучше давай пока опустимся ниже: они должны быть где-то неподалеку…
Они опустились до самых макушек тесно растущих сосен и спустя некоторое время уже заметили спутников, которых оставили позади день назад. Добравшись до места, оба свона ступили на твердую землю. Рядом с тлеющими поленьями сидел, чуть сгорбившись, рельм средних лет и бесцельно водил по рыхлой земле длинной палкой. Завидев свонов, мужчина кивнул в знак приветствия и шепотом сообщил:
- Они еще спят. Мы шли почти всю ночь напролет.
Почтительно поклонившись товарищу, своны молча сели на сухое бревно возле костра и застыли так. Рельм не отрывал от них пристального и пытливого взгляда.
- Разузнали что-нибудь, Норах?
Сын Племени Белого Пера закрыл глаза. Глубоко вдохнул – и медленно выдохнул, освобождая грудь от давящей усталости и смутного беспокойства.
- Чуть позже, Ругдур. Пусть сначала они проснутся…
- Как угодно. – Рельм пожал плечами и наконец-то отбросил в сторону ненужную палку.
Прислонившись спиной к стволу дерева, Норах склонил голову себе на грудь и задремал, а его сын, которому совсем не хотелось спать, принялся наблюдать за своими спутниками, ожидая пробуждения остальных.
Сатир, неспокойно лежа на боку, беззвучно шептал что-то одними губами и то и дело лягался козьими ножками, словно во сне отбивался от полчища незримых врагов. Раздвоенное копытце его больно ударило Шагхару по голени; ругаясь, молодой свон нагнулся и отпихнул Низшего, но тот даже не обратил внимания. Ровно дышала крепко спящая Великая, подложив обе ладони под нежную щёчку и только изредка подёргивая от холода плечом. Чуть поодаль лежал на спине последний член отряда – совсем еще молодой мужчина с открытым лицом, отмеченным благородной, даже одухотворенной красотой, и прямыми, решительными чертами. Его каштановые волосы вились на лбу и возле высоких скул, и несколько жёстких тёмных волосков пробивались сквозь кожу на чистом подбородке, чуть приподнялись густые брови, на губах лежала легкая тень улыбки. И хоть руки спящего были скрещены на груди, словно закрывая душу от внешнего мира, он казался необыкновенно счастливым и умиротворенным. И весь облик его источал тепло и силу.