За этими размышлениями Максима застала Полина. В силу своего природного чувства вкуса, ее взгляд мигом споткнулся о сына, который сидел на кожаном диване в пижаме, с бардаком на голове, положив правую ногу на журнальный столик, левая была под столом, тоже вытянута. В изысканной обстановке президентской гостиной неказистый сынуля смотрелся как вставной зуб.
- Максим, - холодно сказала Полина, - может ты оденешься нормально, прежде чем выйти в гостиную?
- Полина, - Максим нарочито подчеркнул это, он никогда не называл ее мамой, - а что я сейчас делаю не так?
- А ты не видишь? – она взяла пульт и выключила телевизор.
- Нет, - ответил Максим.
- Посмотри на себя со стороны! Чипсов и пива добавить – и получится настоящее быдло с окраины у телевизора.
- Неплохая идея, - отметил Максим, - насчет пива. У вас есть что-нибудь крестьянское в холодильнике? Или опять сплошной «Гролш» да «Будвайзер»?
- Максим! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты не соответствуешь своему статусу.
- А зачем мне ему соответствовать сейчас? На все официальные мероприятия я одеваюсь так, как вы требуете. Но всегда? Или у нас засада телевизионщиков, которые делают реалити-шоу о семье президента? Так пусть папочка их посадит в тюрьму за неуплату налогов.
- Ты не понимаешь меня. Тебе нужно всегда соответствовать этому статусу! Ты же Сын президента страны.
- Хорошо, хорошо, - Максим лениво одел свои шлепанцы для душа(которые на самом деле выглядели ужасно по-плебейски) и взял книгу, - сейчас переоденусь.
Полина элегантно опустилась в кресло и достала свои бумаги. Она планировала поработать в спокойной обстановке. Присутствие сына ей мешало. Но, по правде говоря, ее очень пугало, что иногда сынок выдавал совершенно жуткие вещи, свойственные представителю низшего социального класса. Додуматься в пижаме выпереться в гостиную… У Полины такое в голове не укладывалось. Но она пожинала собственные плоды того, что никогда сыном не интересовалась и не занималась.
Максим лениво поднялся с дивана и прошелся по комнате, окидывая кожаных мебельных монстров небрежным взглядом. Вся эта роскошь уже давно раздражала его своей идеальностью и четкостью. Мать никогда не терпела безвкусицы – и потому президентская гостиная заслуживала места в модном журнале. И по этой же причине туда не попадала – простым смертным, которых сгоняют на Дятлову гору, совершенно необязательно это видеть. К тому же, отсутствие у них высокого вкуса, не позволит им всецело насладиться этим полигоном изысканности. Максим же от этой чистоты устал. Порой ему хотелось оказаться в каком-нибудь крайне простом интерьере, пусть даже старомодном, или того хуже – ультрасовременном, в скандинавском стиле.
Максим думал, что в таком месте ему будет спокойнее и комфортнее. В этой квартире он никогда не ощущал себя дома. Ему все время казалось, что за ним следят многочисленные камеры, а он сам – персонаж телесериала. Еще шаг – и заиграет тревожная музыка. Неверное слово – и раздастся закадровый смех. Сыну президента нельзя говорить неправильные слова. Это совсем нехорошо.
Полина продолжала полулежать в кресле равнодушно листая каталог тканей. Передвижения сына ее уже интересовали мало, она считала его вполне самостоятельным. Сейчас переоденется и все вообще будет замечательно. Гораздо больше ее волновали оставленные в офисе подчиненные, которые постоянно норовили сделать что либо не так. При этом Полина понимала: ни один из ее сотрудников не в состоянии придумать модель, которая будет пользоваться успехом. Потому что они могут только исполнять приказы. А думать они не умеют. Стоп. Они не имеют права думать. Эта роскошь позволительна только хозяйке. Нет, Хозяйке. И это же так просто и логично. Одна она знает, что будет успешно. Просто потому, что она который год ставит всех перед этим фактом не спрашивая никакого мнения. Против Жены Президента никто и никогда не попрет. Она гениальна и невинна по определению.
Максим откинул бордовые гардины, которые с мягким скрипом отклонились в сторону – в комнату проникли лучи солнца, быстро побежавшие ручейком по отделанному дорогим итальянским паркетом полу и остановились у противоположной стены, играя солнечными зайчиками.
- Я смотрю, - сказал Максим, посмотрев в окно, - патриарх приехал домой на сверхновой модели «Бентли». Она вроде стоит почти сорок миллионов.
- Сорок семь, - равнодушно сказала Полина, - он всегда покупает все самое новое и лучшее. Сложно заниматься спасением душ и отпущением грехов, если не соблюдать банальных законов моды.
- И как он успевает только?
- И не надо успевать, я слышала третьего дня он отпустил грехи владельцу автосалона. Он вроде бы убил свою шестую жену и хотел взять седьмую. Ты же знаешь, у них с их темными порядками не разберешься. Религия разрешает иметь семь жен – значит мы не имеем права запретить. На его счастье наша церковь не держится за тайну исповеди…
- А разве наша церковь разрешает полигамию?
- Наша – нет. Но он принял ислам, чтобы разрешили. А сам при этом остался православным, за приличную мзду, разумеется…Ты переодеваться идешь или нет?
- Иду…
Максим отпустил гардину и она мягко спустилась на свое место, а солнечные лучики на противоположной стене медленно растаяли, словно горстка первых снежинок в теплой руке.
Войдя в комнату, он уже забыл зачем пришел. Максим бросил книгу на стол и стал рассматривать в окно пейзаж излучины реки и город, который террасами поднимался вверх. Вспомнив, что Полина потребовала переодевания Максим открыл шкаф – вот тут он определенно оказался в тупике. Для решения проблемы он предпочел прибегнуть к запрещенному методу. Максим взял телефон и набрал номер своей маленькой тайны. В этот момент Она сидела в ванной, наполненной водой с солью и играла с пеной. Но телефон взяла:
- Даааа, - многозначительно произнесла Она, - здравствуй, а я очень рада тебя слышать.
- Я тоже, - ласково пропел Максим, - а у меня к тебе дело.
- Большое-большое?
- Очень. Полина потребовала, чтобы я переоделся. А я не знаю, что одеть и как правильно сочетать. Вот скажи мне честно…
- Честно не могу, ты же знаешь. К тому же я в ванной.
- Очень романтично. И все таки. Ты считаешь плебейством смотреть телевизор в пижаме?