Алек недоуменно смотрел на нее. Изабель любила своего брата, но порой приходила в отчаяние, думая об их будущей охоте на демонов. Он совершенно не мог запомнить ее классные военные сигналы.
Пришлось сдаться, и они поспешили за Джонатаном, абсолютно не знавшим схему Института и сейчас двигавшимся на кухню.
Где они его, собственно, и нашли. Задрав рубашку, Джонатан водил влажным полотенцем по боку, вытирая кровь, сочащуюся из рваного пореза.
Во имя Ангела, – пробормотал Алек. – Ты же ранен. Почему ты ничего не сказал?
Изабель ударила его по руке за то, что он нарушил их скрытность.
Джонатан уставился на них с виноватым лицом, словно был пойман за кражей печенья, а не за промыванием раны.
Не говорите вашим родителям, – попросил он.
Алек, отойдя от Изабель, приблизился к нему, изучая порез, а затем подтолкнул Джонатана к табуретке, заставляя сесть. Изабель не удивлялась. Алек всегда начинал суетиться, когда она либо Макс падали.
Неглубокий, – спустя мгновение произнес Алек, – но родителям лучше бы об этом узнать. Мама сможет применить иратце… или что-то еще…
Нет! Будет лучше, если ваши родители вообще ни о чем не узнают. Мне просто не повезло, когда один из них задел меня. Я хорошо сражаюсь, – тут же запротестовал Джонатан.
Он говорил с такой яростью, что это вызывало опасения. Если бы ему было не десять лет, Изабель подумала бы, что он волнуется из-за того, что его могут отослать прочь за профнепригодность.
Ты, очевидно, потрясающий, – фыркнул Алек. – Но кто-то должен прикрывать тебе спину.
Он легко коснулся плеча Джонатана. Крохотный жест, который Изабель могла бы и не заметить, если исключить тот факт, что Алек не прикасался так ни к кому, кроме членов семьи, а также тот факт, что Джонатан Вейланд не дернулся от прикосновения, словно боясь, что малейшее движение отпугнет Алека.
Сильно болит? – с сочувствием поинтересовался Алек.
Нет, – прошептал Джонатан.
Изабель прекрасно понимала, что Джонатан Вейланд станет отрицать свою боль, даже если ему отрежут ногу. Но Алек не моргнул и глазом.
Хорошо, – произнес ее брат. – Я захвачу кое-что в медицинском отсеке.
Разберемся с этим вместе.
Кивнув самому себе, Алек отправился в лазарет, оставляя Изабель наедине со странным окровавленным мальчишкой.
Вы с братом, кажется, довольно… близки, – заметил Джонатан.
Само собой, – Изабель моргнула.
Эка невидаль – близкие отношения в семье. Она с трудом удержалась от сарказма – все же Джонатану нездоровилось, а еще он был гостем.
Значит… вы станете парабатаями? – отважился спросить Джонатан.
О, нет, я так не думаю, – отозвалась Изабель. – Парабатаи – это немного старомодно, не считаешь? К тому же, мне не нравится мысль о том, что придется отказаться от своей независимости. Я могу быть дочерью своих родителей и сестрой своих братьев, но в первую очередь я – это я. Я и так много кому много кем прихожусь. И не хочу становиться еще для кого-то кем-то достаточно длительное время.
Понимаешь?
Джонатан улыбнулся. Один зуб был сколот. Изабель стало интересно, как это случилось, и она лишь надеялась, что это произошло не в результате какого-нибудь сражения.
Не знаю. Я никому никем не прихожусь.
Изабель закусила губу. Ей раньше не доводилось осознавать, что чувство безопасности она принимала как должное. Пока Джонатан говорил, он глядел на нее, но, замолчав, тут же уставился на дверь, за которой исчез Алек.
Она не могла не отметить того, что Джонатан Вейланд, проведя в их доме всего три часа, уже пытался отыскать себе парабатая.
Мальчик поудобнее устроился на стуле, нацепив на себя маску «слишкомкрутой-для- этого-Института», и она с раздражением подумала о том, какой же Джонатан выпендрежник. Ее, Изабель, в качестве выпендрежницы всегда хватало на один Институт.
Они с Джонатаном смотрели друг на друга до тех пор, пока не вернулся Алек.
Эм… если хочешь, я могу наложить бинты, или ты справишься сам?
Лицо Джонатана было непроницаемым.
Сам. Мне ничего не нужно.
Оу, – как-то расстроенно отозвался Алек.
Изабель не могла понять, специально ли Джонатан держит такое лицо, дабы защититься или отгородиться от них, но понимала, что ему больно. Алек всегда стеснялся незнакомых людей, а Джонатан казался достаточно замкнутым, так что, похоже, им будет достаточно неудобно вместе, хотя Изабель и видела, что друг другу они понравились. Она лишь вздохнула. Мальчишки были безнадежны. Приходилось брать ситуацию в свои руки.
Не двигайся, идиот, – приказала она Джонатану, выхватив у Алека из рук мазь, и принялась смазывать чужой порез. – Побуду твоим ангелом милосердия.
Эм, – подал голос Алек. – Ты переборщила.
Выглядело это все так, словно кто-то пытался выдавить зубную пасту из тюбика и нажал слишком сильно, но Изабель успокаивала себя следующей мыслью: нельзя было добиться результата и в то же время избежать беспорядка.
Все в порядке, – быстро возразил Джонатан. – Отлично. Спасибо, Изабель.
Подняв голову, она усмехнулась, пока Алек методично разматывал бинты. И отступила назад. Родителям явно не понравится, если она забинтует их гостя на манер мумии.
Что происходит? – послышался со стороны двери голос Роберта Лайтвуда. – Джонатан! Ты же сказал, что не пострадал.
Подняв голову, Изабель обнаружила в дверном проеме отца и мать с абсолютно одинаково сложенными на груди руками и прищуренными глазами. Похоже, у них с Алеком будут проблемы из-за этих игр в доктора. Большие проблемы.
Мы просто пытались его немного подлатать, – взволнованно объяснил Алек, выпрямившись перед табуреткой. – Ничего особенного.
Я пострадал по своей вине, – заговорил Джонатан. – А оправдываются лишь некомпетентные люди. Подобное больше не повторится.
Ты и впрямь так считаешь? – осведомилась мать Изабель. – Всем воинам доводится получать ранения. Или ты планируешь сбежать к Безмолвным Братьям?
Джонатан Вейланд пожал плечами.
Я обращался к Железным Сестрам, но в ответ получил обидный сексистский отказ.
Все рассмеялись. На какой-то момент Джонатан выглядел напуганным, а затем довольным, пока вновь не натянул на себя маску, словно запирая эмоции под замок.
Мать Изабель помогла ему с раной, в то время как ее отец оставался стоять у двери.
Джонатан? – позвала Мариза. – Кто-нибудь еще как-нибудь тебя называет?
Нет, – последовал ответ. – Отец обычно шутил о том, что заведет еще одного Джонатана, если я не буду достаточно хорош.
Изабель вообще не казалось, что это было похоже на шутку.
Мне всегда казалось, что назвать одного из наших детей Джонатаном – это как для примитивных назвать ребенка Джебедайей, – сказала мать Изабель.
Джоном, – поправил ее отец. – Примитивные часто называют детей Джон.
Правда? – Мариза пожала плечами. – Могу поклясться, что Джебедайя.
Мое второе имя – Кристофер, – заговорил снова Джонатан. – Вы… можете называть меня Кристофером, если захотите.
Мариза и Изабель обменялись вопросительными взглядами. Они с мамой всегда могли вот так вот общаться. Может, потому, что они были единственными женщинами, особенными по отношению друг к другу. И даже не могла представить, что ее мать может сказать ей что-то, что Изабель не хотелось бы услышать.
Мы не собираемся тебя переименовывать, – грустно отозвалась мама.