Ребята очень любят Шельму, и она отвечает им полной взаимностью. Шельма встречает ребят из школы веселым лаем и всегда рада улизнуть от хозяйки и побыть в обществе веселых и жизнерадостных существ, каким была сама. Зинаида Ивановна сердится, когда Шельма уходит к ребятам, возмущается, что они сманивают ее любимицу и «пичкают всякой дрянью». Шельма прячется и выглядывает из своего убежища, ждет, когда остынет пыл хозяйки. А ребята в восторге от хитрости Шельмы.
Иногда Зинаида Ивановна выходила из себя и начинала громко возмущаться:
— Безобразие! Хулиганство! Сразу видно, что родители вас не воспитывают!
Но когда затрагивались родители, тут Анна Павловна, мать Миши и Нюры, переходила от нейтралитета к боевым действиям. Она появлялась в коридоре, где разыгрывались события, и наступала:
— Вы, Зинаида Ивановна, лучше молчите! Вы не пробовали детей рожать да воспитывать, с собачкой только лижетесь.
Зинаида Ивановна сразу уходила в комнату, понимая слабость своей позиции.
Анна Павловна и Татьяна Михайловна страшно возмущались тем, что собачонка Серегиных питается гораздо лучше, чем их дети. Ей варится специальный бульон, покупается ливерная колбаса, которую Шельма очень любит. Заболеет Шельма или просто становится скучной — Зинаида Ивановна вызывает на дом ветеринара. Но если родители возмущались привилегированным положением Шельмы, то их дети считали, что это в порядке вещей. Более того: самые вкусные кусочки со стола они по секрету от родителей приберегали для Шельмы.
Маленькую комнату около кухни занимала Мария Петровна, работавшая санитаркой в больнице. Несмотря на то, что Мария Петровна была грубовата и ворчлива, дети любили ее. Она рассказывала им об интересных московских происшествиях. Работая в больнице, куда беда приводила людей из всех районов Москвы, она узнавала от них множество необыкновенных приключений. О больных Мария Петровна старалась говорить «по-научному».
— Врачи, они, конечно, членообразно изучают человека. А у меня опыт большой и глаз верный. Я, как привезут больного, сразу могу сказать, выйдет он от нас или умрет. Мне ихние анализы ни к чему!
Вообще-то Марию Петровну интересовали не больные, а катастрофы и происшествия, которые с ними произошли — ограбление магазинов и сберкасс, убийства со сложными розысками, где собаки-ищейки играли главную роль. Мария Петровна так умела рассказывать об этом, будто сама была участницей или, по крайней мере, свидетельницей происшествий. Если брать на веру все ее рассказы, то убитых и покалеченных в каждом случае насчитывалось не один десяток. Но страшно от ее рассказов, даже детям, не было. В ее историях дрались и убивали друг друга легко, походя, как мушкетеры у Дюма.
Если Мария Петровна рассказывала о чем-нибудь специально детям — это обычно происходило на кухне, — она считала своей обязанностью прерывать сюжетную нить рассказа педагогическими наставлениями о том, что родителей надо слушаться, что курить вредно, а водка никогда к добру не приведет. Дети этих добрых советов слушать не хотели и просили:
— Ну, теть Мань, ладно, ну, а что дальше?..
Саня любил свою квартиру, и к нему все жильцы хорошо относились. У Серегиных он брал книги, у Фроловых они с Ирой смотрели телевизор. Мария Петровна разогревала ему обед, если дома не было матери или Иры.
Большую радость в жизни приносили Сане его мечты. А мечтал он всегда. Долгое время Саня жил мечтой о том, что сделает выдающееся изобретение. Такое, чтоб узнал весь мир. Но потом он эту мечту отложил до времени, когда разберется во всех науках, потому что самые простые опыты — с электричеством, например, — ему не удавались.
Года три назад он размечтался о том, чтоб стать гроссмейстером, и сразу взялся за дело — набрал в библиотеке книг о шахматной игре, записался и начал ходить в шахматный кружок Дома пионеров. Саня рассчитывал овладеть шахматами к двадцати годам так, чтобы стать в один ряд с лучшими шахматистами.
Потом шахматы были заброшены, и он решил, что его истинное призвание — это работа в кино: кинооператором или режиссером. Кино, рассуждал Саня, — самый важный вид искусства. Оно знакомит людей с жизнью гораздо лучше, чем театр, живопись и литература. Еще бы! Кино может показать все — людей и их переживания, происшествия, природу, технику. Разве в театре можно показать войну? А в кино пожалуйста — любое сражение любой войны. Или, например, спортивные соревнования по футболу, велогонкам.