Слэппи сидел на моей кровати, где я и оставил его утром. Когда я вошел, он распахнул глаза и склонил свою большую голову мне навстречу.
— Как дела, сынок? — воскликнул он высоким, тоненьким голоском.
— Не называй меня так! — заорал я. — Не смей называть меня сыном!
— Скажи-ка, сынок, ты получил мой сигнал?
Я нахмурился.
— Я получил твой сигнал. Слышал я твое идиотское чириканье. Ты заставил меня испортить все плакаты для ЦМ и разгромить класс. А — еще украсть тест.
Запрокинув голову, он расхохотался.
— И это только начало, сынок!
— Нет, не начало! — закричал я. — Это конец. Я серьезно, Слэппи. Не лезь в мою голову. Больше этот номер не пройдет!
Я пытался говорить сурово, но голос мой дрожал и срывался.
Его глаза закрылись, потом снова открылись.
— Веселье еще не началось, сынок. Это была разминка.
— Не-е-ет! — заорал я и бросился на него. У меня возникло внезапное побуждение схватить его и разорвать на куски.
Но не успел я подлететь к кровати, как вновь услышал этот звук. Громкое чириканье.
Зашатавшись, я остановился. Вдруг нахлынуло головокружение, слишком сильное, чтобы идти. Потолок и пол, казалось, устремились друг другу навстречу.
Я замотал головой, пытаясь стряхнуть это странное чувство.
А потом снизу позвала мама:
— Джексон? Ты дома? Иди вниз и поздоровайся! Приехали тетя Ада, дядя Джош и твой кузен Ноа!
Я застонал. Кузен Ноа? Ему восемь, и ведет он себя так, что хватило бы на двоих. Терпеть не могу ужинать с ним. Вечно у него еда прилипает к зубам. И он все время ноет, ноет, точно маленький.
Но деваться было некуда. Отвернувшись от Слэппи, я направился к двери. И уже шел по коридору, когда до меня донесся его хриплый окрик:
— Желаю приятного ужина, сынок!
21
Я поспешил вниз. Все уже собрались за столом.
Я обнял тетю Аду и пожал руку дяде Джошу. Ноа показал мне язык и издал неприличный звук.
— Ноа, это так ты здороваешься с кузеном? — нахмурилась тетя Ада.
Он засмеялся.
— Да. — И снова издал такой же звук.
Дядя Джош только головой покачал. Они с тетей Адой — полные противоположности. Она худощавая и болтает без умолку. Он же — толстенный и молчаливый. Я всегда думал, что они похожи на соль и перец. Даже волосы у нее черные, а у него седые.
У Ноа круглая детская физиономия, коротко стриженные каштановые волосы, торчащие как пушок на яйце, и торчащие передние зубы, придающие ему сходства с кроликом Багзом Банни. Он всегда носит мешковатые футболки и шорты. Штанов он не жалует.
Я занял место рядом с Рэйчел. Она постукивала ложкой по тарелке, ожидая, когда ей нальют супа. Рэйчел страшно нетерпелива за едой.
Мама разлила суп. Затем она сказала:
— Джексон, расскажи тете Аде, как тебе понравился купленный ею свитер.
Я открыл рот, чтобы сказать… но голова вдруг стала тяжелой. Я почувствовал себя очень странно.
— Шикарный свитер, — сказал я тете. — Я его даже не надеваю. Я использую его вместо носового платка.
— Вместо чего?! — распахнула рот тетя Ада.
— Да, я сопли в него высмаркиваю, — сказал я.
Ноа был единственным, кто засмеялся. Папа уронил ложку. Рэйчел вытаращилась на меня, как на невиданного зверя.
Мама прищурилась:
— Джексон! Это была шутка?
— Твой суп шутка, — сказал я. — Я блевал с жратвы и получше!
Ахнув, мама чуть не свалилась со стула. Ноа поперхнулся супом. Тетя Ада хлопнула его по спине.
Я говорил эти чудовищные вещи и ничего не мог с собой поделать.
Слэппи был у меня в голове. Он полностью управлял мной. Это были его ужасные шутки, а он заставлял говорить их меня.
Я не мог остановиться. Я зачерпнул ложку горохового супа.
— В жизни не видывал такого дерьмища, — сообщил я.
И повернулся к дяде Джошу:
— Ты действительно такой жирный? Или кто-то надувает тебя по утрам? Не тебя ли я видел вместо дирижабля на параде в честь Дня Благодарения?
Он нахмурился. Посмотрел на мою мать. Было видно, что он сконфужен.
— Прости, — сказал я. — Ты не жирный. Ты СЛИШКОМ ТОЛСТ, чтобы назвать тебя просто жирным. Где ты шмотками затариваешься? В магазине «Боровок»?
Тетя Ада вскочила. При этом она задела тарелку, и суп забрызгал скатерть.
— Джексон, это совсем на тебя не похоже! — вскричала она. — Не могу поверить, что ты такой грубиян.
— А я не могу поверить, что ты такая уродина, — парировал я. — Ты берешь уроки уродства?
— Ну хватит! — завопила мама. Она тоже вскочила, подлетела ко мне и положила руку мне на лоб. — Ты сам не свой. Тут что-то неладное. Ты заболел?