Акхан был потрясен, подобный путь даже не приходил ему в голову.
- Акалель должен понять, что он - другой - не такой, как все. - кивнул дагомеец. - И живет по другим законам. Таких как он немного, но они есть и несут тяжкую ношу одержимости долгие века и тысячелетия. Боги избрали их тела, как глубокие пещеры, для особенно хищных злых духов, чтоб те не могли вырываться наружу и всегда находились под присмотром. - Митуса перевел дыхание. - Если акалель удостоился чести стать носителем подобного духа, значит он идет по нескончаемой тропе. Большинство вступивших на нее так и остались в самом начале. Все, на что у них хватает сил, это удерживать и контролировать зверя в себе. Акалель пока не научился даже этому...
Акхан судорожно опустил пальцы в осколок горшка и, найдя на дне несколько капель воды, обтер лицо. Все, что он услышал, ни на мгновение не успокоило его. Наоборот, подтвердило самые худшие предчувствия.
- Какого же зверя в себе ношу я? - выдавил он, изподлобья глядя на негра.
- Не знаю точно, но догадываюсь, - Митуса пожевал толстыми лиловыми губами. - Есть люди и целые племена, которые одержимы духом крокодила. Я видел их в низинах Черной реки у себя на родине. Говорят, здесь тоже есть люди-кайманы?
Принц кивнул. Он тоже слышал о народе, уродующем свою кожу шрамами на подобии крокодильей и обитавшем к югу от Хи-Брасил.
- Есть племена, где все женщины могут становиться львицами и охотиться по ночам. Но их ритуалы скрыты для мужчин. Избранные моего народа не только поклоняются леопарду... - негр помедлил. - Акалель знает, что среди тольтеков род Ягуара самый сильный. - Митуса замолчал, выразительно глядя на принца.
- Ты хочешь сказать... - Акхан не мог вслух выразить мысль, пришедшую ему голову, настолько дикой и одновременно похожей на правду она казалась.
- Разве акалель ни чем не обменялся с представителем рода Ягуаров? осторожно спросил дагомеец. - Разве между благородным Сыном Солнца и полуживотным с гор не произошло ничего, что бросает тень на всех белых атлан?
В тоне негра принцу почувствовалась насмешка. Он заметил, как глаза Варда округлились от удивления.
- Нет, - резко бросил Акхан, - того, что ты думаешь, не произошло, черная скотина! Но произошло гораздо худшее.
- Акалель все-таки продолжает оставаться настоящим атлан. - с едва скрываемым презрением сказал негр. - Когда он в силах и владеет собой, он никогда не оскорбляет таких, как я. Но в слабости человек уже не сдерживает истинных чувств.
- Прости. - принц закусил губу.
Митуса пожал плечами, всем своим видом выказывая полное равнодушие.
- Так что же хуже соития с животным могло произойти у акалеля?
Акхан несколько минут смотрел в черное непроницаемое лицо собеседника, прикидывая, заслуживает ли тот откровенности. Однако принадлежность Митусы к роду Леопарда, его явная одержимость этим зверем и умение усмирять его делали дагомейца для акалеля драгоценнейшим подарком судьбы. Во все м войске сейчас не было человека, способного не то чтобы помочь командующему, а хотя бы разъяснить ему, что происходит.
- Ульпак спас меня, и мы стали побратимами. - наконец произнес принц, опустив глаза. - Кровными побратимами, если ты понимаешь, о чем я говорю.
- Понимаю. - негр молчал целую минуту, затем встал с пола, поклонился акалелю и снова сел. Когда Митуса опять заговорил, его голос звучал серьезно и почтительно, в нем не осталось и тени прежней насмешливости. - Да простит мне Сын Солнца те слова, которые я только что сказа ему о повадках белых атлан.
Принц устало кивнул.
- Если б я знал, что произошло, я пришел бы раньше. Теперь я понимаю, почему приступы одержимости ягуаром у акалеля были столь сильны. Шутка ли получить столько ночной кошачьей крови за раз! Я с удивлением наблюдал, как хворь вместо того, чтоб улетучиваться, нарастает день ото дня. И вот сегодня в полнолуние пришел посмотреть, что же произойдет с Принцем Победителем.
- И что же ты увидел? - с тоской спросил Акхан.
Митуса снова склонил голову.
- Я увидел, как ваше высочество напало на своего раба, и сказал себе: он готов.
- И ты не помог мне? - возмутился Вард.
- Зачем? - пожал плечами негр. - Что значит твоя жизнь по сравнению с рождением Зверя?
Вард обиженно надул щеки.
- Ты все-таки открыл рот, червяк. - Митуса вскинул было руку с остро отточенным костяным когтем на указательном пальце, но принц успел перехватить его за запястье
- Не надо, я не хочу этого. - в слабом голосе акалеля послышались прежние властные нотки.
- Как будет угодно повелителю. - с сожалением отозвался дагомеец. - Но если акалель хочет дальше продолжать разговор, пусть раб уйдет. Митуса не будет делиться тайнами своего племени в присутствии существа, лишенного покровительства родовых духов.
Вард только фыркнул.
- Да будет тебе известно, дикарь, что я родился там, где подобная чушь уже никого не интересует. - слуга осекся, встретив долгий умоляющий взгляд Акхана. Принц явно просил его уйти. С заметной неохотой раб подчинился.
- Я буду здесь неподалеку. - ободрил он хозяина. - Кричите, мой господин, если понадобится помощь.
- Спасибо, Вард, - успокоил его принц, - Не бойся за меня, хуже, чем есть, уже не будет.
Митуса саркастически хмыкнул.
- У белых атлан всегда есть няньки?
Акхан проигнорировал слова негра.
- Так к делу. - сказал он. - Как можно научиться управлять тем злом, которое у меня внутри?
Негр подался к принцу.
- Ты должен научиться жить со своим зверем мирно, заключить с ним договор. Раз в какое-то определенное время - обычно оно совпадает с той фазой луны, в которую человек приобрел одержимость - ты должен добровольно отпускать Ягуара на свободу. Разрешать ему гулять. Для этого он полностью овладевает твоим телом - ты становишься им, а он тобой. Твоя сущность на одну ночь подчиняется зверю. Он совершает все важные для него дела и вновь сворачивается клубком в глубине души. За это он больше не беспокоит тебя до следующего полнолуния. Все остальное время ты властвуешь над ним, потому что после прогулки он обычно сыт и ленив. Но если слишком долго держать его взаперти, как ты делал до сих пор, дух становится голоден, зол и сам пробивает себе дорогу. Тогда возможно все - от приступов безумия, как случилось в Эман-Альбах, до настоящей смерти. Иногда голодный дух так разъярен, что загрызает своего носителя.