— Я ненавижу моего мужа, — призналась белокурая красавица.
— Может быть, это временное ожесточение?
— Нет, я никогда его не любила. Я даже желала победы Трои. Ваше Величество…
— Да, Елена?
— Позвольте мне как можно дольше остаться здесь. Меня приводит в ужас мысль о возвращении в Спарту.
Шенар, распорядитель ритуала, из осторожности усадил Рамзеса подальше от Менелая, рядом с человеком с выразительным, изборожденным морщинами лицом и с длиной белой бородой. Его возраст определить было невозможно. Он ел медленно и поливал все яства оливковым маслом.
— Это ключ к здоровью, мой царевич!
— Меня зовут Рамзес.
— А меня — Гомер.
— Вы — военачальник?
— Нет, поэт. У меня плохое зрение, но превосходная память.
— Странно видеть поэта рядом с этим грубым животным, Менелаем.
— Ветры поведали мне, что его корабли отправляются в Египет, страну мудрецов и писателей. Я много путешествовал и теперь хочу обосноваться здесь, чтобы спокойно поработать.
— Я не одобряю долгого пребывания Менелая в Египте.
— По какому праву?
— По праву соправителя.
— Вы молоды… и ненавидите греков.
— Я говорил о Менелае, а не о вас. Где вы собираетесь поселиться?
— В каком-нибудь месте, боле приятном, чем корабль! Там мне тесно, мои вещи свалены в трюме, и я ненавижу общество матросов. Качка, волны и бури не способствуют вдохновению.
— Вы согласитесь, чтобы я помог вам?
— Вы неплохо говорите по-гречески…
— У меня есть друг, он дипломат и полиглот. Учить языки вместе с ним было игрой.
— Вы любите поэзию?
— Да, вам понравятся наши великие авторы.
— Если мы сойдемся во вкусах, то, думаю, сможем поладить.
Шенар узнал о решении Фараона из уст главы Управления Иностранными Делами: Менелаю было позволено остановиться в Египте. Ему предоставили огромное поместье в центре Мемфиса, его корабли отправлялись в починку, а воины помещались под египетское командование и должны были соблюдать строгую дисциплину.
Старшему сыну Фараона было поручено показать Менелаю столицу. Целыми днями, иногда очень утомительными, Шенар пытался рассказать греку об основных понятиях египетской культуры, но натолкнулся на равнодушие, граничащее с невежеством.
Зато архитектурные сооружения произвели на Менелая впечатление. Он не скрывал своего восхищения перед храмами.
— Знаменитые крепости! Должно быть, их непросто взять штурмом.
— Это обители богов, — объяснил Шенар.
— Богов войны?
— Нет, бог Пта — покровитель ремесленников, бог, создающий и преобразующий мир с помощью слова, а Хатор — богиня радости и музыки.
— А зачем же им нужны крепости с такими толстыми стенами?
— Божественная энергия доверена жрецам, которые оберегают ее от непосвященных. Чтобы проникнуть в закрытый храм, нужно быть посвященным в определенные мистерии.
— Иначе говоря, я, царь Спарты, сын Зевса и победитель Трои, не имею права войти в эти позолоченные врата?
— Так заведено… Может быть, во время некоторых праздников вы будете допущены с разрешения Фараона в большой двор под открытым небом.
— И на какой же мистерии я буду присутствовать?
— На великом жертвоприношении божеству, пребывающему в храме и изливающему на землю свою энергию.
— Да ну!
Шенар проявил бесконечное терпение. Хотя манеры и речи Менелая были не слишком утонченными, он почувствовал некоторую близость с этим чужеземцем с хитрыми глазами. Его инстинкт подсказал, что нужно оказывать тому подчеркнутое уважение, чтобы пробить броню.
Менелай постепенно возвращался к десяти годам войны, закончившимся поражением Трои. Он оплакивал жестокую участь своих союзников, павших под ударами врага, возмущался поведением Елены и желал, чтобы Гомер, повествуя о подвигах героев, отвел ему ведущую роль.
Шенар пытался узнать, каким образом пала Троя. Менелай рассказал о бешеных схватках, храбрости Ахилла и других героев, их несгибаемом желании вернуть Елену.
— Неужели в такой долгой войне хитрость не сыграла никакой роли? — осторожно поинтересовался Шенар.
Менелай сначала отмалчивался, но потом ответил:
— У Одиссея возникла идея построить огромного коня, внутри которого могли спрятаться воины. Троянцы потом неосторожно завезли его в город. Таким образом мы изнутри застали их врасплох.
— Вы наверняка имели отношение к этому, — восхищенным тоном намекнул Шенар.
— Я говорил об этом с Одиссеем, но…
— Я уверен, что он только воплотил вашу мысль.