Она побежала на мельницу, может там беглянки оставили хоть какую-нибудь пищу. Но там не оказалось ничего, кроме зерна. Размолоть его, приготовить тесто, испечь хлеб — все этой займет слишком много времени. Туйя справедливо обвинит свою домоправительницу, и ее отставка последует немедленно.
К унижению прибавилась печаль оттого, что придется покинуть царицу. Эта мысль заставила Нефертари осознать всю глубину привязанности, которую она испытывала к Великой Супруге Фараона.
Не служить Туйе больше — от этой мысли у нее разрывалось сердце.
— День будет великолепным, — раздался низкий голос. Нефертари медленно обернулась.
— Соправитель царства, вы — здесь…
Рамзес стоял, прислонившись спиной к стене и скрестив руки.
— Вас смущает мое присутствие?
— Нет, я…
— Что касается завтрака моей матери, не беспокойтесь, служанки принесут его в обычное время.
— Но… я не видела ни одной из них.
— Ведь ваше любимое изречение: «Совершенное слово спрятано глубже, чем зеленый камень; однако его находят у служанок, работающих у мельничного жернова».
— Должна ли я понимать это так, что вы отослали всех слуг, для того чтобы заманить меня сюда?
— Я знал, что вы придете.
— Вы желаете, чтобы для вашего удовольствия я молола хлеб?
— Нет, Нефертари. Я хочу услышать совершенное слово.
— Мне жаль вас разочаровывать: у меня его нет.
— Я убежден в обратном.
Она сияла красотой, взгляд ее был глубоким, как небесные воды.
— Может быть, вы посетуете на мою искренность, но я нахожу, что ваша шутка самого дурного вкуса.
Соправитель немного утратил свою самоуверенность.
— Это слово, Нефертари…
— Все думают, что вы находитесь в Абидосе.
— Я вернулся вчера.
— И первое, что сделали, это отослали служанок царицы, чтобы помешать моей работе!
— На берегу Нила я встретил дикого быка. Мы вступили с ним в поединок. Моя жизнь была у него на кончике рогов. Пока он целился, я принял важные решения.
Так как он не убил меня, я снова хозяин своей судьбы.
— Я счастлива, что вы остались в живых, и я хочу, чтобы вы стали фараоном. — Это мнение моей матери или ваше?
— У меня нет привычки лгать. Позвольте мне идти.
— Это слово, слово более драгоценное, чем зеленый камень, оно действительно у вас есть, Нефертари! Подарите ли вы мне счастье услышать его?
Девушка поклонилась.
— Я ваша покорная слуга, соправитель Египта.
— Нефертари!
Она выпрямилась и гордо взглянула на него. Она была ослепительна в своем благородстве.
— Царица ждет меня для утренней беседы — опоздание было бы большим грехом.
Рамзес взял ее за руки.
— Что я должен сделать, чтобы ты согласилась стать моей супругой?
— Попросить меня об этом, — ответила она нежным голосом.
Глава 47
Сети начал одиннадцатый год своего царствования с того, что принес жертвы гигантскому сфинксу в Гизэ, сторожу плоскогорья, на котором были выстроены пирамиды фараонов Хеопса, Хефрена, Микерина. Благодаря его бдительности, ни один посвященный не мог проникнуть на эту священную территорию, источник энергии для целой страны.
Рамзес в качестве соправителя был рядом с отцом в маленьком храме, воздвигнутом перед огромной статуей, изображающей сидящего льва с головой фараона, чьи глаза были устремлены в небо. Скульпторы воздвигли стену, на которой был изображен Сети, убивающий быка, животного бога Сета. Сражаясь против темных сил, которые воплощал этот обитатель пустыни, Фараон выполнял свою главную обязанность, символизируемую этой охотой: установить порядок на месте хаоса.
Место произвело огромное впечатление на Рамзеса. Сила, от него исходящая, отпечаталась в каждой клетке его существа. После уюта и спокойствия Абидоса, Гизэ со всей очевидностью утверждал присутствие Ка, этой невидимой и вездесущей силы, которая в царстве животных избрала для своего воплощения дикого быка. Здесь все было неизменно: пирамиды насмехались над временем.
— Я снова встретил его возле Нила, — признался Рамзес, — мы были с ним один на один, и он смотрел на меня пристально, как и в первый раз.
— Ты хотел отказаться от должности соправителя и от будущего царствования, — сказал Сети, — а он помешал тебе.
Отец читал его мысли. Может быть, Сети перевоплотился в дикого быка, чтобы поставить сына перед его обязанностями?
— Я принял другое решение.
— Мы с матерью одобряем его.
Юноше хотелось подпрыгнуть от радости, но торжественность обстановки помешала ему. Сможет ли он когда-нибудь стать таким проницательным, как Сети?