Удивленные неожиданным посещением, рыбаки выглядели испуганно и враждебно. Прижимаясь один к другому, они держали наготове свои ножи.
Рамзес вышел вперед. На нем сосредоточились все неприязненные взгляды.
— Склонитесь перед Фараоном.
Влажные пальцы рыбаков разжались, и ножи упали на рыхлую землю. Подданные Сети простерлись ниц перед своим правителем, а потом пригласили разделить их трапезу.
Рыбаки пересмеивались с воинами, и те дали им два кувшина пива. Когда все они погрузились в сон, Сети обратился к сыну при свете факелов, пламя которых отгоняло насекомых и зверей.
— Вот самые нищие из людей, но они выполняют свои обязанности и ждут твоей помощи. Фараон — это тот, кто помогает слабому, защищает вдов, кормит сирот, утешает того, кто в нужде; это бодрый пастырь, который бдит день и ночь, рыцарь, охраняющий свой народ. О том, кого Бог выбрал для исполнения высшей обязанности, пусть скажут: «Никто не голодал в его время». Нет более благодарной задачи, как стать Ка Египта, сын мой, кормильцем целой страны.
Рамзес несколько недель оставался с рыбаками и собирателями папируса, он научился распознавать многочисленные виды съедобных рыб, строить легкие ладьи, развивать свой охотничий инстинкт, терял и снова находил дорогу в лабиринте каналов и топей, слушал рассказы силачей, которые после нескольких минут борьбы вытаскивали из воды огромных рыб. Несмотря на тяжесть своего существования, они ни на что бы его не променяли — жизнь в долине казалась им скучной и бесцветной. Им вполне хватало краткого пребывания в этих слишком цивилизованных местах. Вкусив женских ласк и насытившись мясом и овощами, они возвращались домой, в топи Нила.
Сын Фараона впитал в себя их силу, перенял их манеру смотреть и слушать. Общение с ними закалило юношу, он ни разу не произнес ни одной жалобы, хотя его тело иногда просто разламывалось от усталости. Его сила и ловкость творили чудеса: он один мог справляться с тем, что было под силу лишь троим рыбакам. Но эти подвиги чаще вызывали зависть, чем восхищение, и Сын Фараона вскоре оказался в стороне от остальных.
Его мечта разбилась: мечта стать кем-то другим, отказаться от таинственной силы, которая жила в нем, стать похожим на других, и провести молодость так же, как каменотесы, матросы или рыбаки. Сети отвел его на границу страны, в те затерянные места, где море, такое близкое, начинало поглощать землю, чтобы он осознал свою подлинную сущность и освободился от иллюзий детства.
Отец оставил его одного, но разве тогда, в ночь перед отплытием, он не наметил дорогу к царствованию? Ведь те слова были обращены к нему, Рамзесу, и больше ни к кому другому.
Мечта, сон, дарованная ему минута милости, и ничего больше. Сети разговаривал с ветром, водой, с огромной дельтой, сын же был только посредником. Отведя его на край света, он разбил его тщеславие и избавил от несбыточных мечтаний. Рамзесу не суждено быть правителем.
И все равно он чувствовал свою близость к Сети. Отец всегда был недоступен, однако Рамзесу нужно было услышать его поучения, доказывать свои способности, превосходя самого себя. Нет, тот огонь, что с малых лет горел в нем, не погас. Отец указывал именно на него в своих речах, и те тайны, что он мало-помалу раскрывал перед ним, предназначались будущему Фараону.
Он понял, что за ним никто не приедет, и надо отправляться в путь самому. Рамзес покинул рыбаков перед рассветом, когда они, съежившись от холода, еще спали вокруг костра. С помощью двух шестов он направил свою ладью из папируса прямо на юг и, стремительно набирая темп, начал грести.
Наблюдение за звездами позволило ему выбрать правильное направление, а затем он доверился инстинкту и вошел в главный приток реки. Северный ветер толкал ладью. Устремившись к цели, давая себе лишь незначительные передышки, питаясь сухой рыбой, которую взял у рыбаков, Рамзес призвал течение в союзники вместо того, чтобы бороться с ним. Над ним пролетали бакланы, он купался в лучах солнца.
И вот в конце дельты показалась белая стена Мемфиса.
Глава 16
Жара становилась удушающей. Люди и животные работали в замедленном темпе, в ожидании разлива, который означал долгий период отдыха для тех, кто не захочет работать в это время на стройках Фараона. Урожай был собран, земля, казалось, вот-вот умрет от жажды. Но цвет Нила уже изменился, и коричневый оттенок говорил о скором подъеме воды, от которой зависело богатство Египта.