[2] Семь свободных искусств (лат. Septem Artes Liberales) — цикл дисциплин, составлявших основу античной (греко-римской) и средневековой систем образования. Включали: грамматику, диалектику (логику), риторику, которые представляли низшую ступень, «троепутье» познания — тривиум; арифметику, геометрию, музыку и астрономию — высшую ступень познания, «четверопутье» — квадривиум.
Глава 2
Сегодня мы испытываем основные полевые пушки, стоящие на вооружении русской армии. Первые две более массивные, весом двадцать и двадцать пять пудов и калибром три и четыре фунта соответственно. То есть примерно семьдесят шесть и восемьдесят восемь миллиметров. Третья помельче — всего девять пудов, калибр два фунта и длина ствола три аршина или два метра. На самом деле разброс гораздо шире, это я беру основные модели, которые начали лить в последние годы. Но длина орудий примерно одинаковая, что облегчает работу над их переоборудованием.
В нынешнее время стандартизация отсутствует как класс. Поэтому разброс в весе, длине и калибрах весьма существенный, даже у одинаковых вроде моделей. Но это ещё не всё. Последние войны — даже с начавшими деградировать поляками — показали неэффективность русской артиллерии. С выучкой расчётов или качеством пороха у нас полный порядок. Хотя в последнее время наблюдается дефицит артиллеристов. Основная проблема заключается в логистике и быстром развёртывании орудий на поле сражения.
Добавьте к этому объективные сложности, связанные со спецификой местности и протяжённостью границ. То есть воевать приходится как в лесах, так и в степях. И ещё перебрасывать весьма нелёгкие орудия на огромные расстояния.
В 1660 году, после окончания войны со шведами, начались попытки создания более мобильной артиллерии. Корни полковых пищалей произрастают именно оттуда. Однако недостатки осей и лафетов устранить не удалось. Но появился пришелец из будущего, который решил все проблемы. Враньё! Местные мастера уже подобрались к разгадке и проводили эксперименты, надо было их только подтолкнуть и выделить денег. Что я и сделал. Всё равно потребовалось почти семь месяцев, чтобы мы приблизились к завершению работ.
— Готовы? — спрашиваю подбежавшего Сумарокова.
Не считая рынд, на смотровой площадке расположились Иван с Петром, Змеев, Барятинский и новый командир Коломенского полка — Морткин. Родственник действительно заслужил назначение. Он хороший служака, просто особо не высовывался. Я же хорошо его изучил и счёл достойным командовать личным полком. Пока об этом мало кому известно, оно и к лучшему. Зато ратников давно снабжают по первому разряду, но и гоняют нещадно. То же самое происходит с тамбовцами и туляками, где я сменил командование. Первых возглавил Алексей Шеин[1], а вторых — тоже Алексей, но Бычков. Оба полковника представляли знатные фамилии, однако особого влияния не имели, хотя Бычковы являлись Рюриковичами. Они тоже присутствовали на полигоне, хотя старались держаться в сторонке. Я вообще решил пока не светить испытания, продемонстрировав новинки только доверенным людям.
Что касается назначений полковников, то всё элементарно. Для меня в первую очередь важна биография воинов и возраст — тёзкам недавно исполнилось тридцать. Это хорошие годы, когда человек приобрёл жизненный опыт и ещё способен учиться. Алексеи особой зашоренностью не страдали, как раз наоборот — считались прогрессивными офицерами. Потому и были выбраны мной в качестве командиров полков. Пришлось напрячь свои невеликие силы, дабы найти столь толковых людей и протолкнуть их на ответственные должности. По Морткину никто особо не спорил, всё-таки царский зять. А вот вместо Шеина и Бычкова мне попытались втюхать два десятка других кандидатур.
Забавно, что зять сильно изменился за весьма короткий срок. Ранее Фёдор Фёдорович походил на классического бобыля, кем и являлся. Сейчас же он сбрил бороду, начал одеваться в более качественные кунтуши и весь как-то округлел. Жиром не оброс, а стал выглядеть ухоженным. Судя по слухам, приходящим из дома сестрицы, она своей жизнью полностью довольна, что заметно и по мужу. Оно и ладно. Нечего царевнам томиться в золотых клетках. Пусть живут по-человечески.