Оказавшись в квартире, Илья без сил опустился на стул, наблюдая как женщина с довольным смешком скинула с себя покрывало, пропитавшееся склизкой гнилью и противным запахом, и ушла на кухню.
‒ Пива нет, твою мать! ‒ услышал Илья раздосадованный возглас.
Женщина быстро прошла в комнату, её костяные ступни издавали неприятный глухой стук при каждом шаге, и с грохотом захлопнула дверь. Илья услышал звук заработавшего телевизора и отключился.
Пришёл в себя он от боли в затёкшем теле, полулежащем на стуле. Удушающе сладкий запах гнилого мяса ударил по ноздрям до боли. Казалось, что слизистая запеклась до кровавой корочки от такого потрясения. Размяв члены, Илья медленно приблизился к закрытой двери и трясущимися руками приоткрыл её. Поток тёплого влажного зловония едва не сбил с ног. Когда глаза смогли сфокусироваться, он увидел лежащую на диване мать.
‒ Я хочу есть, ‒ сказала она.
Илья опешил и молча продолжал смотреть на женщину.
‒ Не отказалась бы от куска свинины… Хорошего сочного куска свиной шеи.
‒ Что? ‒ через боль сухими губами прошептал Илья.
‒ А ты думал, я буду есть картошку и хлеб? Дурак! Тащи мяса! ‒ закричала женщина, вскочила с дивана и с угрожающим блеском в мутных мёртвых глазах без век направилась на сына. Илья медленно попятился. Мать с силой толкнула его в грудь и захлопнула дверь перед носом.
Илья медленно, как в кино, направился к входной двери, но случайный взгляд в зеркало остановил его. Весь перепачканный в чёрной кладбищенской земле и непонятной прозрачной слизи, с потрескавшимися в кровавой корочке губами он не мог пойти в магазин. Да и воняло от него не лучше, чем от матери. Он начал раздеваться и тут дверь в её комнату открылась, и женщина завопила неприятно визгливым голосом:
‒ Жрать хочу! Хочу жрать!
Илья посмотрел на неё уставшими глазами. Всё это сон, просто сон. Утром он проснётся и ничего этого не будет: ни жуткого запаха, ни полусгнившего ожившего трупа матери, ни боли во всём теле. Но настойчивый резкий крик вернул его в ужасную действительность:
‒ Жра-а-а-ать хочу! Хочу жра-а-а-а-ать!
‒ Заткнись! Ты всех перебудишь, ‒ устало прошипел он сквозь зубы, чувствуя, солёную кровь из треснутых губ, ‒ я никуда не пойду в таком виде! В холодильнике есть заморозка ‒ жри её!
Илья думал, женщина не уймётся и продолжит вопить, но она рванула на кухню и принялась рыться в морозилке. Илья начал раздеваться, медленно и неуклюже, потому что пальцы не слушались его, и побрёл в ванную.
Душ освежил, но стоило открыть дверь, как поток небывалой гнили забил ноздри как песком ‒ ни вздохнуть, ни выдохнуть. Илья закашлялся и впервые подумал о соседях. Сверху никого нет, у него последний этаж. Но по бокам и снизу точно учуют этот мерзкий дух, как будто кто-то сдох три недели назад! Надо что-то с этим делать. Но что?
Мать сидела в комнате, слышно было работающий телевизор. На кухне на полу валялись рваные пакеты из-под замороженного мяса, а холодильник стоял, приветственно раззявив свои дверцы. Илья закрыл его, бросил пакеты в мусорку, оделся и пошёл на работу.
Возвращаясь домой, он купил несколько килограммов свежей свинины. Тяжкие думы терзали его весь день, но навалившаяся трупная вонь за пару этажей до квартиры, чуть не заставила свернуться калачиком прямо в лифте и заплакать от безысходности. Он не знал, что делать. Как избавиться от этого ходячего мертвеца тире мамы?
На этаже смрад стоял уничтожающий. Илья не успел выйти из лифта, как его вырвало. Он обтерся рукавом куртки и еле попал в замочную скважину слезящимися глазами. Открыв дверь квартиры, закашлялся. Казалось, вонь наполнила её туманом. Было что-то непонятное в воздухе, какой-то пар. Илья еле решился зайти в квартиру, но деваться было некуда. Мать как собачонка выбежала из комнаты и завопила:
‒ Жрать! Жрать! Жрать хочу!
Её легко могли услышать и, ещё хуже, увидеть соседи. Он с шумом захлопнул дверь и бросил в женщину пакет с мясом, а сам сел на корточки и кашлял до боли в животе, пока снова не начались сухие рвотные спазмы.