— Здравствуйте!
И растерялся, услышав, родные русские слова:
— Привет!
— Здравствуйте!
Все сидевшие сразу же зашевелились, некоторые повскакивали на ноги, обступили Леонова и Николаева.
Теперь было уже ясно, что парни встретились со своими. Один из них, высокий заросший большой бородой и усами парень, представился:
— Старший сержант Тамарин. Нас здесь девятнадцать солдат. Кто вы?
Леонов и Николаев переглянулись: не очередная ли провокация. Хотя чего бояться? Ведь душманы все равно знают их фамилии. И Николаев сообщил, кто они. Сразу же на парней обрушился град вопросов: давно ли они с Родины? Когда и как оказались в плену? Где жили в Советском Союзе?
Сначала новички отвечали сдержанно, но затем разговорились и сами стали расспрашивать. Оказалось, что в подземной камере душманы собрали советских солдат, захваченных в разное время и в разных местах. Некоторые из них находились в плену по два-три года. Все худющие, с истерзанными телами, измученными лицами, в изодранной одежде.
До поздней ночи шел разговор. Николаев и Леонов узнали, что они находятся в душманской тюрьме, расположенной вблизи пакистанского города Кветта. В этой тюрьме кроме советских солдат душманы содержат не менее трехсот афганских военнослужащих, которые находятся в длинных барачного типа зданиях.
В первый вечер Николаев и Леонов поближе познакомились с Тамариным, Жураковским, Мещеряковым. Леонов обратил внимание на худого, изможденного парня. Он сидел, покачиваясь из стороны в сторону, и, не обращая внимания на громкие разговоры, весь ушел в себя. Антон спросил у старшего сержанта:
— Что с ним?
Тамарин тихо ответил:
— Это Валера Киселев. Во время боя он сорвался со скалы, а когда пришел в сознание, то был уже в лапах у духов.
— Да, но, по-моему, здесь нет таких, кто сдался сам?
— Конечно, но Валера находится в плену уже три года, больше, чем любой из нас. Он стал плохо видеть, его мучают боли в суставах, открылись и гниют раны.
Леонов со щемящим чувством боли и сострадания смотрел на парня, который был похож на сухого, сморщенного старика. Глухо спросил у Тамарина:
— А он не пытался бежать?
— Почти все мы пытались. Может, поэтому и согнали нас всех сюда, откуда, по-моему, рвануть невозможно.
Леонов с тоской осмотрелся. Их камера почти вся под землей. Это ясно по количеству ступеней лестницы, по которой спускались. Поверхность земли где-то на уровне оконца. Решетки — с толстыми прутьями, загнанными прямо в бетонную стенку, руками такие не выломаешь. Потолок — тоже из бетона. Зло чертыхнулся:
— Похоже, что так. Наверное, специально для тюрьмы строили.
— Ну ладно, братцы, — произнес старший сержант, — давайте отдыхать. Никто не знает, что день грядущий нам готовит.
— Ты, наверное, старший в группе? — спросил у Тамарина Николаев, устраиваясь рядом.
— Я — старший по званию, и мне ребята приказали быть старшим.
Леонов после пережитого долго не мог уснуть. Встреча со своими принесла и радость и огорчение одновременно.
«Черт возьми, если нас столько здесь, в одном только месте, сколько же во всех душманских тюрьмах?! — Он беспокойно повернулся на другой бок и, успокаивая себя, подумал: — Как бы там ни было, а нас теперь целый коллектив, почти взвод. А взвод солдат — это сила. Так что поживем — увидим».
С этими мыслями он и уснул. А утром в камеру четверо безоружных и молчаливых мужчин внесли три чайника, девятнадцать металлических кружек и девятнадцать лепешек. Потом они переговорили между собой и один, сходив куда-то, принес еще две лепешки и две кружки.
— Чуть о вас не забыли, — пошутил Тамарин и, отломав кусочек лепешки, положил его на кружку, стоявшую перед Киселевым.
— Ешь, Валера.
Николаев и Леонов с удивлением смотрели, как все ребята отламывали от своих лепешек кусочек и клали перед Киселевым.
Тот возмущенно отодвинул все это от себя:
— Вы что, мужики, совсем сдурели! Не надо мне вашей помощи. Я сам скоро поправлюсь.
— Вот когда поправишься, тогда и не будем давать, — решительно сказал Тамарин и приказным тоном добавил: — Ешь, тебе говорят. Мы здесь все будем держаться друг друга до конца.
Антон и Алексей молча отломали от своих лепешек по кусочку и положили их в общую кучку.