Все оказалось напрасно: явившееся с запада аваро-моравское войско, сходу разметавшее наспех собранное ополчение голеншичей, наголову разбило и ополян Казимира в жестокой битве на берегу Одры. Остатки воинства, во главе с самим князем отступили на остров, разрушив мост и приготовившись к осаде или последней битве. Однако князь Ростислав не стал тратить время на приступ, просто-напросто приказав аварским и моравским лучникам забросать город зажженными стрелами.
К несчастью для осажденных перед этим почти седьмицу палило жаркое летнее солнце — так что лучники прошли по обмелевшей Одре чуть ли до середины реки, откуда вели почти безнаказанный обстрел Ополья. Как бы не старались защитники города, им не удалось затушить пожар — и сейчас жадное пламя выжгло город почти дотла. Тех же, кто пытался спастись вплавь или на лодках, авары расстреляли прямо на воде.
Сам князь Ростислав сейчас восседал на гнедом жеребце, с берега Одры рассматривая гибнущее Ополье. Рядом с ним на белом коне сидел монах Сисиний. Лицо закутанного в черное одеяние духовника князя было одновременно скорбным и суровым, потрескавшиеся губы сами собой шептали пришедшие на ум строки:
— А в городах сих народов, которых Господь Бог твой дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души, но предай их истреблению, как повелел тебе Господь Бог твой, дабы они не научили вас делать такие же мерзости, какие они делали для богов своих, и дабы вы не грешили пред Господом Богом вашим…
— Хватит Сисиний, — хмуро бросил Ростислав, поворачивая коня, — скверное вышло дело. Не эти слова ты говорил мне, когда впервые пришел в Нитру.
— Господь наш карает детей за вину отцов до третьего и четвертого колена, ненавидящих его, — живо откликнулся Сисиний, — но милует до тысячи родов любящих Его и соблюдающих заповеди Его. Смерть этих язычников была не напрасна — ибо те, кто устрашатся гнева твоего, князь и обратится к Христу, обретут спасение и жизнь вечную.
— Что же, хорошо, если так, — хмурое лицо князя несколько смягчилось, — тем из голеншичей, кто принял Христа, я обещал милость и сдержал свое слово. Кто же виноват ополянам, что они предпочли погибнуть за своих идолов? Будем надеяться, что остальные станут умнее.
— Я помолюсь о том, чтобы Господь вразумил их души, — ответил Сисиний, но Ростислав уже тронул коня, направляясь к своим людям и на ходу отдавая приказы. Гибель Ополья была только началом — князь Нитры готовился взять под свою руку все сленжанские земли. Поначалу он не собирался распылять силы перед решающим броском к Янтарному морю — прежде всего к Волину-Венете. Путь к вторжению пролегал через сорбские земли, но вскоре прошли слухи, что саксы, поддержанные фризами, участили набеги на Тюрингию, чьи герцоги платили дань князю сорбов Древану. Одновременно пришли вести и о посланцах Люба в сленжанских землях. Тогда же Ростислав изменил свой замысел, решив сначала разгромить сленжан, заняв их земли до самого слияния Одры с Бубром, а уже потом, обезопасив восточные границы сорбов, вынудить их к совместному походу. Быстро захватив южные земли, Ростислав уперся в Сленжанскую Вырубку, на местном наречии Сленжанскую Пшесеку — полосу труднопроходимого леса, пролегшего от Рехлябских гор до самой Одры, преграждая дорогу к собственно сленжанам. Именно здесь ожидалась первая, по настоящему жестокая схватка на пути христианского воинства.
— Да тут и лесной дух ногу сломит, — выругался Стюрмир, выпутываясь из тернистых зарослей, что, казалось, с каким-то одушевленным коварством, выискивали малейшую прореху в одежде или доспехах, чтобы впиться своими колючками в голое тело. Выругавшись, фриз отвел от лица очередную ветку, едва не лишившую его единственного глаза. Стоявший рядом сленжанин усмехнулся и, поплевав на руки, ухватился за топор, сноровисто подрубая очередное дерево. После нескольких ударов, дерево наклонилось и упало, переплетаясь с ветвями точно такого же, подрубленного с другой стороны. Весь лес переполнял стук топоров — и фриз знал, что этот звук сейчас разносится по всей Пшесеке, от Судет до Одры. Ветки надрезанных и наклоненных до человеческого роста деревьев, надежно перекрывали все лесные тропки, также как и густые терновые заросли, росшие между стволами. За этой стеной таились в засаде уже здешние воины, — как сами сленжане, дедошане и бубряне, так и бежавшие на север от вражеского вторжения ополяне и голеншичи, а также пришедшие со Стюрмиром и Марибором фризы и велеты.