Судя по этому оживлению, выборы кривайтиса ожидались в самом скором времени — вот и звайждиники, жрецы, наблюдавшие за небом, в своих черных одеяниях усыпанных звездами, — объявили о скором наступлении Солнцестояния или, по-здешнему, Креше. Как понял Люб из слышавшихся тут и там разговоров, пока у вайделота Прутеноса не намечалось соперников — его поддерживало большинство собравшихся здесь князей. Волха, помимо самого Люба, готовились принять разве что помезане и помегане, колебались еще и вармы — все те, кто больше всего торговал в Трусо, а то и сам подумывал о подданстве Велети. Чашу весов могли бы склонить так не кстати ушедшие галинды, — но все это не имело значения, пока сам Волх не придет в Ромуву, чтобы заявить о своих правах. Его отсутствие, также как и внезапное исчезновение Риссы все больше тревожило Люба.
Мрачные мысли князя прервало негромкое покашливание и, обернувшись, Люб увидел юную вайделотку, в белом одеянии, целомудренно застегнутом до самого горла.
— Прутенос хочет говорить с тобой, княже, — склонив голову, сказала она.
Жилище вайделота стояла на отшибе от остальных — большая добротная изба, украшенная знаками громового креста и иными священными символами. Внутри за столом из обрубка исполинского дуба, восседал сам Прутенос, в белом одеянии и венком из дубовых листьев в рыжих волосах. Увидев князя, он кивнул на свободную скамью напротив себя. Скользившие вокруг рабы сразу же подали Любу окованный золотом турий рог с крепким пивом и принялись ставить на стол блюда с жареной говядиной, политой ягодным соусом; кровяными колбасами и копченым угрем.
— Похоже, князь Волх не торопится к священному дубу, — вместо приветствия сказал Прутенос, — думаешь, жрецы будут ждать его до зимы?
— Думаю, его будут ждать столько, сколько потребуется, — ответил Люб, окуная поджаристый кусок мяса в кисло-сладкий соус, — зачем спешить с таким важным выбором?
— Выбор уже известен, князь, и ты сам это видишь, — усмехнулся вайделот, — не поэтому ли твоя спутница сбежала из Ромувы, бросив тебя на растерзание.
— И кто посмеет растерзать князя Велети? — Люб в упор глянул на жреца, — мое войско больше, чем у любого из твоих князей — да и не всякий из них захочет воевать с нами. Неужели ты и сам хочешь, чтобы избрание кривайтиса превратилось в кровавую бойню — здесь, в святом месте, где каждое дерево благословлено взором богов?
— Никто не хочет побоища, — сказал Прутенос, — но никто и не желает видеть здесь ставленника даже не Велети, — это бы я и сам еще стерпел, — а бесстыжей ведьмы, явившейся Паттолс ведает откуда. Она ведь и тебе не по душе, верно?
— Какая разница, что думаю я, — пожал плечами Люб, — сейчас мы делаем одно дело.
— Безнадежное дело, — заметил Прутенос, — Волх не усидит в кривайтисах — ему же нужно еще присматривать за Ладогой и за всем востоком. Если он станет раскорякою от Мутной до Немана, то очень скоро кое-что себе порвет ненароком. А в дураках останешься ты князь, потому что Риссе плевать и на Велеть и на Ромуву — один Паттолс ведает, что ей надо.
Люб хмуро смотрел на восседавшего перед ним вайделота, не ожидая, что дремучий жрец из прусской дубравы так хорошо разбирается во всех раскладах.
— Рисса и сама бы хотела стать жрицей, — продолжал Прутенос, — да только уж ее-то точно никто не примет. Ей даже вайделоткой не стать: таких как она здесь зашивают в мешок вместе с кошкой, собакой и ядовитой гадюкой и бросают в реку.
— С ней это не пройдет, — невесело усмехнулся Люб, — всплывет.
— Может и так, — не стал спорить Прутенос, — но здесь она не задержится, также как и тот князек, что ей в рот смотрит. Не союзника ты тут получишь, княже, а беду, с которой можешь всю жизнь провозиться. А ведь у тебя и иные вороги сейчас подступают, верно? Из-за них ты сюда и явился, князь Люб? Чтобы новых союзников найти?
— Откуда ты знаешь? — Люб вскинул голову, недобро глянув на вайделота. Тот криво усмехнулся.
— Я не первый год в жрецах, — сказал он, — а сюда в Ромуву кто только не приходит, поклониться богам — и какие только вести не приносит. Вот, что тебе скажу княже: мне и самому не нужна вражда с Велетью и я тоже бы хотел, чтобы серебряный поток тек и через Ромуву в Трусо и Венету. Выйди завтра к народу и скажи, что согласен, чтобы меня избрали кривайтисом — и я призову все лесные племена на священный бой с поругателями старых богов. Клянусь в том Перкунасом, Потримпсом и Паттолсом, чтобы поразили Они меня на этом самом месте, если я вру!