— Что толку от спасения бренной плоти, если душа будет ввергнута в ад? — ответил князь, — брат мой, я знаю, с радостью обрящет Царствие Небесное, приняв мученический венец, но не предаст Христа — и также и я не позволю скорби по брату поколебать веру в Господа Нашего. За любое злодеяние, что вы причините Моймиру, будете держать ответ дважды — на земле от моего меча и в жизни вечной — в огне и кипящей сере геенны.
То же самое, только еще более дерзкими словами, ответил Вортицлаву и сам Моймир — и разозленный князь отдал его жрецам Трехликого для свершения самого жуткого и древнего обряда, сохраненного жрецами Сленжи со времен кровавых обрядов кельтских друидов. О тех временах напоминали и венки из омелы в волосах жрецов и их оружие — серпы с изогнутыми лезвиями из золота и серебра — металлов Триглава. Сам Марибор, занося золотой серп над грудью молодого человека, громко взывал к своему богу.
— Боже Триглаве, тремя мирами владеющий, слепой, но всевидящий, всепроникающий, всем владеющий — твой слуга просит тебя о помощи. Молодой плотью, горячей кровью, текущей в жилах этого юноши, одной с кровью князя, что грозит уничтожить святилище твое и убить всех верных и преданных, я призываю тебя — сними повязку с грозных глаз твоих, обрушь смертоносный взор на святотатцев. Как будет пожрана плоть и кровь сего отступника, так и три пасти твои, о Всепожирающий, да поглотят войско, что привел его брат-нечестивец. Именем твоим, да будет так!
С размаху он вонзил свой серп в грудь юноши, рассекая его от плеча до паха. Тело Моймира выгнулось дугой, с губ сорвался отчаянный крик. Марибор продолжал расширять разрез, а потом просунул внутрь руку и, крепко сжав что-то, с силой дернул, извлекая из рассеченной груди трепещущее сердце юноши. Вслед за Марибором и остальные жрецы кинулись на тело, рассекая его серпами и разрывая на части все еще трепещущее окровавленное месиво. Охваченные темным экстазом, жрецы разливали по золотым и серебряным кубкам и пили кровь юноши, заедая ее кусками разрезанных сердца и печени.
К тому времени уже полыхала стена Тумского Городка и в сломанные ударами бревен ворота, перепрыгивая через сваленные под стенами трупы, врывались аварские конники. Сам князь Ростислав, вместе с Сисинием, ступивший на самый большой плот, способный выдержать вес его коня, уже переправлялся на другой берег, готовясь войти в павший город язычников. Меж тем Стюрмир и Вортицлав, отступившие в княжеский детинец, вместе с немногими воинами, готовились принять последний безнадежный бой, когда с правого берега Одры вдруг раздался рев рогов и воинственные крики на незнакомом грубом наречии. В следующий миг из чащи выхлестнулись бесчисленные всадники на мохнатых лесных лошадках. В плащах из волчьих и медвежьих шкур, вооруженные мечами, топорами и копьями, эти звероподобные воины на полном ходу врывались в реку, направляя коней к острову. И на этом беды для мораво-аваров не кончились — вскоре и на левом берегу послышались крики и из леса вылетело еще одно войско, обрушившееся на все еще не успевших переправиться захватчиков. Град стрел и копий обрушился на скучившихся на берегу людей, а следом, промчавшись по усеявшим берег телам, в бой ворвались сами всадники, рубившие и коловшие христианское войско. Впереди, под стягом с трехликим богом и распахнув рот в воинственном крике, мчался сам князь Люб, в чешуйчатом доспехе и норманнском шлеме, неистово рубившимся своим мечом направо и налево.
Вести о вторжении Ростислава в сленжанские земли и падении Ополья застали Люба еще в Трусо, едва он вернулся из Ромувы. Молодой князь действовал быстро, сразу же задействовав только что заключенный союз, направив полчища пруссов и мазовшан на юго-запад. Тогда же Люб послал гонцов к полянам с просьбой пропустить союзников — и князь Попел, давно и выгодно торговавший с Велетью, не только согласился, но и, соблазненный обещанным Любом серебром, дал проводников да и сам послал отряд на юг. Меж тем Люб вернулся в Венету — и с радостью узнал, что в город с сильным отрядом прибыл конунг данов Гудфред, приглашенный на свадьбу великого князя Велети с принцессой Сассекса. Люб же, спешно собиравший войско, уговорил Гудфреда выступить с ним — и оба владыки двинулись вниз по Одре. Разбив сорбов в бубрянских землях, даны и велеты очистили от аваров земли дедошан и, в союзе с Мечеславом, князем Глогува, двинулись на помощь сленжанам. То и дело, посылая гонцов через реку, они держали связь с шедшими правым берегом Одры пруссами, полянами и мазовшанами, сумев подгадать миг, чтобы одновременно выйти к Тумскому острову как раз во время моравской осады.