Вдали от прусских болот и лесов, в большом городе за морем, мирно спавшая на устланном мехами ложе, Эльфгива вдруг проснулась как от толчка. Она сама не понимала, что ее разбудило — только тек по спине холодный пот и сама девушка дрожала как в сильный мороз: при том, что за стенами детинца царила душная летняя ночь. Эльфгива помнила, что ей снилось что-то мерзкое, нечто, при одной попытке вспомнить его, девушку охватывали одновременно страх, омерзение и постыдное непристойное чувство, отзывавшееся теплой влагой выступившей между стройных бедер принцессы.
— Венда, — негромко позвала она, но служанка, прикорнувшая у ложа, спала, как убитая — хотя раньше вскидывалась по первому зову госпожи. Эльфгива потянулась, чтобы потрясти девушку за плечо, про себя содрогаясь при мысли, что коснется холодной кожи мертвеца. Однако Венда, к счастью, была жива — хоть и не проснулась, как бы принцесса не пыталась ее пробудить. Эльфгива коснулась ковша с водой, оставленного на ночь, чтобы смочить пересохшее горло и тут же с отвращением отстранила — на нее пахнуло запахом болота, мертвой плоти и, почему-то, свежей рыбы.
Негромкий смешок разнесся во мраке, заледенив кровь в жилах Эльфгивы. Дрожащими руками ухватив первую попавшуюся накидку, девушка выскочила из светлицы, оказавшись в просторных сенях, отделявших ее жилище от остального детинца. Возле дверей, ведущих во внутренний двор княжеских хором, она увидела приставленных к ней стражников — валявшихся на земле с неестественно вывернутыми шеями. Один только взгляд на растекавшуюся под их головами темные лужи, подсказал замершей от ужаса девушке, что венедские вои отделались не так легко, как несчастная Венда.
Очередной смешок раздался, казалось, над самым ухом и объятая ужасом девушка выскочила во двор. Здесь клубился туман — необычайно густой, белый словно растекшееся молоко, в котором мерцали призрачные огни. Смешок раздался снова и Эльфгива теперь поняла свою ошибку — он разносился не из сеней, а сверху. Однако путь назад оказался закрыт — в сенях, вздыбив шерсть и сверкая огненными глазами, стоял огромный черный кот, со страху показавшийся девушке размером с медведя. Девушка подняла взгляд и вскрикнула — на коньке крыши неторопливо расправляла кольца огромная белая змея.
Неподвижные сине-зеленые глаза взглянули на Эльфгиву, скользнул раздвоенный язык и из оскаленной пасти раздалось громкое шипение, в котором девушке послышалась насмешка. Змеиные кольца подернулись туманной дымкой, очертания чудовища заколебались, расплылись — и в следующий миг глазам принцессы предстала красивая голая девушка с золотистыми волосами и белоснежной кожей. Ниже пояса ее тело продолжалось длинным змеиным телом, все еще обвившим башенку детинца.
— Куда же ты сестренка? — негромкий, казалось бы, шипящий голос растекался по всему двору не хуже тумана, — мы ведь так и не успели познакомиться. А ведь у нас с тобой так много общего — куда больше чем ты думаешь, — мы ведь почти что родичи.
Она говорила это на том же наречии, которое Эльфгива слышала с рождения — и было видно, что для отродья, оседлавшего терем, этот язык и вправду родной. Принцесса с внезапной, леденящей ясностью вдруг поняла, что знает, что это за тварь, явившаяся прямиком из самых древних и страшных легенд Сассекса о кнакерах и Белом Черве.
С похотливым смешком Рисса облизнула алые губы и вытянула вперед руку, зашевелив пальцами. Оцепеневшая от страха Эльфгива почувствовала, как что-то задирает ее подол и, глянув вниз, увидела соткавшуюся из тумана бледную руку, что медленно поднималась вверх по ее бедру. Истошный визг сорвался с губ девушки, когда холодные пальцы коснулись ее нижних губ, умело лаская ее. Застывший в сенях кот издал мяукающий вой, выгнув спину и Эльфгива в не рассуждающем ужасе, вбежала в первую попавшуюся дверь.
В обычное время на ее вопли давно сбежался бы весь детинец — но не сегодня, когда колдовство Риссы погрузило всех, кто был в нем, в крепкий сон. Окончательно приняв человеческий облик, жрица неспешно спустилась с крыши, подходя к дверям в которые кинулась Эльфгива. Однако, еще у крыльца ленивая улыбка исчезла с губ колдуньи: застыв в двух шагах от порога, она внимательно рассматривала двухэтажное здание, стоявшее чуть особняком от остальных строений. Двери, больше походившие на двустворчатые ворота, покрывала искусная резьба: переплетались между собой налитые зерном колосья, меж которых извивались выложенные золотом змеи, играли друг с другом гибкие коты с янтарными глазами, скалили острые клыки кабаны с золотой щетиной. На столбах ворот сидели деревянные соколы, тоже с глазами из золотистого янтаря.