Отмечали сегодня не только свадьбу Люба, но и его победу над Ростиславом — и со всех сторон певцы пели славу, на все лады нахваливая доблесть и удачу князя. Сам же Люб, усмехаясь в густые усы в какой-то миг вдруг встал из-за стола, подняв золотую чашу.
— Славную победу мы добыли к моей свадьбе — но еще более славным станет мой брачный дар молодой княгине. Встань Стюрмир, сын Йорни, посланник конунга Фризии — встань, чтобы все слышали, что я скажу.
Фризский посланник поднялся, держа в руках золотую чашу с красным румским вином.
— Ты храбро сражался в сленжанских землях, — сказал Люб, — хотя никто и не за этим Бюрхтнот слал тебя в велетские земли. Но ты помог нам вырвать победу, а твой конунг дал мне молодую жену — и теперь мой черед делать подарки. Я верну моей супруге отчину ее рода и отеческих богов, помогу фризам в войне против англов и франков — клянусь в том Свентовитом, богом моих предков, и Триглавом, хранителем богатств Венеты.
Под громкие крики, раздающиеся со всех сторон, Люб до дна осушил свою чашу, после чего впился сладкими от хмельного меда губами в губы раскрасневшейся Эльфгивы.
Злой северный ветер налетал на Лофотенские острова, вздымал над морем крутые волны с белыми барашками пены. Под натиском шторма скрипел небольшой причал, но добротный причал от которого вглубь острова Вествогей вела утоптанная тропка. Она заканчивалась возле длинного дома с добротной крышей, покрытой дерном и мхом. Дом ограждал высокий частокол из почерневшего, выброшенного морем плавника; на многих кольях красовались лошадиные, бычьи и человеческие черепа. Уродливый череп висел и над широко распахнутыми воротами посреди частокола — человек, носивший этот череп при жизни, был настоящим великаном. Острые зубы скалились в злобной усмешке, пустые глазницы, казалось, неотрывно смотрели в разбушевавшееся море. Выбеленную ветрами и временем кость покрывали искусно вырезанные руны. На столбах, ограждавших ворота, скалили острые зубы резные изображения духов-хранителей Вествогея.
Под черепом стоял Халоги, конунг Халогаланда, в плаще из волчьей шкуры и с амулетом в виде оправленного в серебро волчьего клыка на груди. Ледяные голубые глаза напряженно наблюдали, как средь пенистых валов мелькает, приближаясь к берегу, черная точка.
— Что за дурак выйдет в море в такую погоду? — спросил кто-то из стоявших за спиной конунга хирдманнов. Халоги пожал плечами, продолжая наблюдать за точкой, к тому времени уже превратившейся в небольшое судно. Невольно конунг бросил взгляд на собственные драккары, перед ненастьем вытащенные на берег и укрытые под крытым навесом рядом с домом. Не всякий корабль вышел бы в море сейчас и конунг почувствовал невольное уважение к незваному гостю.
Когда драккар причалил, Халоги удивился еще больше — на судне находилось всего трое человек, причем из них лишь один сидел на веслах. Остальные двое сошли на берег, едва нос судна коснулся берега, и направились прямо к дому Халоги. Тот вскинул кустистую бровь, при виде красивой молодой женщины с золотыми волосами. Стройную фигуру облегало странное платье из черной чешуйчатой кожи с зеленым отливом, на шее болталась серебряная монета. За ней шел рыжеватый молодой человек, кутавшийся в зеленый плащ от ветра и опасливо поглядывавший на известного крутым нравом «морского короля».