– Надеюсь, что на неделю. Ну, на столько, сколько это заняло бы у каждого. Ты полагаешь, что они отпустят меня?
– А кого ты будешь просить? Протеро? Латимера?
– Обоих. Одновременно.
– И какую причину ты им назовешь?
– Никола Хэммонд. Не все, конечно. Но кое-что.
– Но ты же обещал ей, что не будешь этого делать!
– Так я солгал. – Он допил вино. – Сейчас она уже в безопасности. Кто-нибудь другой может погоняться за ней, если Протеро захочет.
Элен взяла баранью отбивную с тарелки за косточку и стала ее есть. Она пыталась удержать в себе тот гнев, который испытала раньше, но он уже выскользнул из нее, испарившись вместе с вином. То, что Кэлли предал Никола Хэммонд, должно было разозлить ее. Нет, не из-за самой Никола, но потому, что это напомнило ей о риске, на который однажды уже пошла она сама и который, возможно, ей еще предстоял. Но, как ни странно, это не разозлило ее. Ее даже позабавило, как легко он сказал это: «Так я солгал».
– Выходит, дело было в этом? – спросила она. – В Сезаннах. Вот почему убили Хэммонда. И всех остальных.
Кэлли приподнял брови и покачал головой, что означало: все это мне и хотелось бы выяснить.
– На одной картине был пейзаж, – сказала Элен. – Вид его родного городка Экса, в Провансе. Там всякие горы и кипарисы. На другой... ну, это просто натюрморт из цикла, созданного во время его затянувшейся остановки в Париже. Ему не очень нравился Париж. – Она откусила еще несколько кусочков мяса и отбросила кость на тарелку. – Я думаю, это связано со страстью просто обладать картинами. Не так ли окажется в итоге?
Кэлли целовал ее, обнимал, оставляя следы своих пальцев на ее бедрах, и она пошире раздвинула ноги, потому что ей так хотелось. «Не одурачишь, – подумала она, – не одурачишь».
– Откуда эта страсть обладания? – спросил он. – Ты достаешь картину из этого подвальчика и смотришь на нее. Она твоя и ничья больше... Что-то в этом роде, да?
– Я не знаю. Спроси у какого-нибудь психиатра.
Его руки двигались медленнее, а мысли блуждали где-то еще. «Ах ты, ублюдок! – подумала Элен. – Ты уже летишь на самолете, уже прилетел... Думаешь, меня это волнует? Думаешь, я жила как монашка после того, как мы расстались?» Она быстро наклонила голову и слегка куснула кожу на его груди. «Ты думаешь, что твое „я хочу, чтобы ты вернулась“ – это игра только с одним набором правил? Думаешь, все держится на твоих желаниях, на твоих амбициях, твоих усилиях, твоей похоти?» Ее волосы скользили по его животу. Она куснула его чуть ниже бедра и внимательно посмотрела, не дернется ли он. «О нет, это и мои правила тоже. Нечего тогда тащить меня в постель, чтобы потом я тебя дожидалась. Такая уж у меня участь. Такое уж у тебя удовольствие». Элен облизала губы. «Я заставлю тебя понять», – подумала она. А Кэлли удивился, с чего это она вдруг рассмеялась.
Протеро приподнял усы указательным пальцем, словно желая набрать побольше воздуха в рот. Он сказал:
– Я говорил с Тедом Латимером.
Протеро любил позволить себе подобную фамильярность: она давала ему ощущение своей принадлежности к клану.
– Спасибо. – Это слово, конечно, не могло одурачить ни одного из них, но Кэлли думал, что это вполне разумная поблажка.
– Я полагаю, вы тоже говорили с ним.
– Я думал, что так будет лучше всего.
– А где... – Протеро заглянул на другую сторону рапорта Кэлли, ища имя. – Вот, Никола Хэммонд?
– Я не знаю. – Кэлли пожал плечами и развел руки. Только и всего. «Переиграл» – мысленно заметил он про себя. – Это был телефонный звонок, как я уже сообщал в моем...
– Выследила вас?
– Она звонила мне домой. Мой номер есть в телефонной книге. – Кэлли еще раз пожал плечами и подумал, что этого достаточно.
– А имя, которое она дала вам...
– Шмидт.
– Да.
– Ну, это все, что она мне дала. Отдел искусства и древностей сейчас проверяет дела ее мужа. А она исчезла.
– Вам нравится эта теория, не так ли? Массовые убийства, чтобы прихлопнуть одного.
– Я говорю вам то, что узнал от нее. После того как убили Хэммонда, им позвонили по телефону, пригрозив, что с ними будет то же самое, если они не отменят сделку. Чего ради она стала бы выдумывать это? Да и как бы она смогла? Это должно быть правдой.
Протеро снова взглянул на рапорт, отыскивая другое имя.
– Кемп – это предположение, – сказал он.
– Кемп – это зацепка. А что сказал Латимер?
– Мы разговаривали с департаментом полиции США в Таксоне, – с энергичным вздохом сказал Протеро. – Вы тоже можете поговорить с ними. Они, кажется, против этого не возражают. Но, как они заметили, нет никакой гарантии, что их мнение не переменится.
– Почему?
– Они знают о том, что известно Биньону. Ясно, что это не произвело на них особого впечатления. Все это слухи, если следовать их мнению. Этот Кемп, кажется, важная шишка. Мало кто видел его, но, когда у местных школ и больниц возникает нужда, он присылает им чеки.
– А с кем мне связаться?
Протеро приподнял какую-то бумагу со своего стола, взглянул в нее и отшвырнул обратно.
– Бек, – сказал он.
– Вы с ним, с Беком, говорили, когда звонили туда?
– Среди прочих.
– На какое время я могу поехать?
– Прежде чем строить какие-либо планы, поговорите с Беком. Позвоните ему.
– Но если я поеду, то на какое время?
– Максимум на неделю. – Протеро перебросил Кэлли ту бумагу через стол. – Поговорите с Беком. А потом – со мной.
На линии был какой-то шум, словно в дальней комнате у Бека упражнялся на своем инструменте кларнетист. Кэлли даже попытался уловить мелодию. Это было что-то напоминающее ему песню Эллы Фицджеральд. Ну, там где: «...если в знать нам хоть немного, что окончится дорога...»
А голос самого Бека звучал так, как будто его мысли были заняты чем-то другим. Проверкой краж со взломом за минувшую неделю или подведением итогов нарушений правил дорожного движения.
– Бросьте это, Кэлли, – сказал он. – Здесь ничего для вас нет.
– Вы говорили с Кемпом?
– Разумеется. Это богатый человек, он коллекционирует картины. Все приобретено законным путем. И у него есть... – Бек вдруг замолчал, и Кэлли представил, как он просматривает свои записи. – Ну эти... бумаги о происхождении. Так? Происхождение?
– Вы говорили именно с Кемпом?
– С его... ну, с этим парнем, который работает на Кемпа. С Генри Глинвудом.
– Кто он такой? Адвокат?
– Ну да. Что-то вроде этого.
– Но не с Кемпом?
– Я проверил. Послушайте, не надо приезжать сюда. Не тратьте зря времени. Мы вынуждены сказать, что не можем вам помочь. Я уже поговорил, вы знаете, с кем только можно. С ФБР... с этими ребятами...
– Так вы знаете Кемпа?
– Разумеется. Он славный парень.
– Мне говорили, что он немного отшельник.
– Ну, ему нравится уединение. Он имеет на это право.
– А что говорят в ФБР?
– Там тоже думают, что он славный парень.
– А вам известно о...
– Мне известно, что у вас там пропали какие-то картины. Ну и что? Это никак не связано с Кемпом. Никак. Вы же не можете придраться к парню такого полета без... Я хочу сказать, что вам надо бы для этого иметь хоть что-то.
– Хорошо, – сказал Кэлли.
– Я сожалею.
– Ничего, все нормально.
– И сожалею, что лишаю вас такого путешествия. Сейчас в Аризоне отличный сезон.
– Как-нибудь в другой раз.
– Приятно было поговорить с вами, Кэлли.
И снова эта мелодия: «...этот знакомый звук: тук-тук, да тук-тук, да тук-тук...»
Латимер вошел в свой кабинет, чтобы ответить на звонок.
– Ну, так лучше? – спросил Бернард Уорнер.
– Лучше, чем что?
– Чем звонить тебе на службу?