– Отчасти. – Голос Латимера был полон неприязни.
– Ты не обязан любить меня, Латимер, – сказал Уорнер. – Это не важно. Ты просто не вешай трубку – этого вполне достаточно.
– Ты от меня ждешь слишком многого.
– В самом деле? Ну давай тогда поговорим о том, чего ты сам ждешь. Я тут читал твои речи. Видел отчеты о них в газетах, да и по телевизору тоже передавали. Они вроде бы полны упоминаний о разных возвышенных вещах. Всякие там высокие моральные материи... Идеалы. Знамена, которые нужно поднять. Вершины, которых надо достичь. Но то, что мне известно о тебе, вообще-то не слишком возвышенно, а? Я знаю кое о каких вещах, которые тебе нравится делать, и знаю людей, с которыми тебе нравится это делать. И ты ждешь, надеешься, что я буду держать это в секрете, в секрете от твоей жены, от твоих детей, родных, твоего начальства – словом, от всего мира. – Уорнер помолчал, но не для того, чтобы побудить Латимера ответить. Он выстраивал следующую фразу: – Кэлли хочет поехать в Аризону.
– Да.
– И что там ответили?
– Я не думаю, что ему там будут очень рады.
– А он это знает?
– Полагаю, что да. Они дали мне для него контактное имя, ну, просто такая форма отказа, чтобы отмахнуться. Они попросту не желают об этом знать. – Латимер поколебался, а потом добавил: – Как и я.
– Я тебе уже сказал достаточно, повторять не собираюсь. Что тебе там удастся разузнать с помощью Кэлли – твоя проблема.
– И твоя тоже. Я не единственный, кому станет известно об этом. Он докладывает некоему Протеро, а не непосредственно мне. И еще есть его сержант, Доусон. Кэлли делится с ним, я полагаю.
– Это становится проблемой, – сказал Уорнер и замолчал.
– Что ты собираешься...
– Заткнись, – сказал Уорнер. И после новой паузы: – Что собирается делать Кэлли?
– Он хочет поехать. Он попытается убедить меня, что это необходимо. Будет лгать насчет ответа из Аризоны.
– Он может проделать это и надеяться потом выйти из воды сухим?
– Он прекрасный сотрудник, занимающий ответственный пост. Мы же тут не скот гоняем. Мы читаем донесения и на этом строим свои суждения.
– Пускай едет.
– Что ж, это я могу. Это не будет...
– Он становится серьезной помехой. Пускай едет.
Глава 30
Фрэнсис налил себе рюмку и вопросительно поднял бутылку. Мартин Джексон покачал головой.
– Ты упустил его, – сказал Фрэнсис.
– Да, – согласился Джексон. – Но я был почти рядом.
– Рядом – это недостаточно хорошо.
– Я и сам это знаю, – с легким холодком раздражения сказал Джексон.
– Ты знаешь, где он сейчас?
Джексон стоял у окна, немного склонившись набок и рассеянно глядя вниз, на улицу. Но теперь он повернулся, и его глаза обежали взглядом квартиру Фрэнсиса. Дедушкины настенные часы, буфет на гнутых ножках, старинная серебряная подставка для графинов с вином на полированном раздвижном столе, коврики на вощеном паркете. Все как-то немного слишком к месту, немного слишком очевидно. Джексон повернулся назад к окну, пряча улыбку. Дурные деньги.
– Я знаю, куда он направится, – сказал он.
– Куда?
– Это не адрес. Место.
– Ты сможешь найти его?
Джексон говорил тихо, все еще выглядывая из окна и отвернувшись от Фрэнсиса. Тот, не слыша, спросил:
– Что-что?
Джексон повысил голос, тон его был до странного кротким. Фрэнсис не знал, чем объяснить это, и непонимание беспокоило его.
– Я думаю, мы найдем друг друга, – сказал Джексон.
– Есть и еще некто.
– Да? – Джексона это явно либо не удивило, либо вовсе не заинтересовало.
– Человек по имени Кэлли. Робин Кэлли. Полицейский, мы уже говорили о нем раньше.
– Ах, полицейский...
– Да.
– Это что, контракт? – спросил Джексон.
– Он собирается в Америку ненадолго. А вот когда вернется...
– Ладно. – Джексон улыбнулся, так и не поворачиваясь к Фрэнсису.
– Но есть и Росс, ты знаешь! Его очередь первая.
– О да, – сказал Джексон. – Его очередь первая. Это я понимаю.
Контрольная следственная комната была полна бездействующей техники: молчащие телефоны, пустые экраны, Майк Доусон сидел у невключенного компьютера, барабаня по клавиатуре и улыбаясь во весь рот невидимой аудитории. Только он знал ключевые слова в песенке, которую выбрал.
– Я сдаюсь, – сказал Кэлли. – Тебе придется сказать мне.
– Элтон Джон.
– Как я мог забыть?
Доусон изобразил левой рукой на клавиатуре некий пассаж в стиле буги-вуги, а правой прошлепал арпеджио.
– Кодовая основа для персонального компьютера, – подсказал он.
– Ты считаешь, что я примерно вот это проделал? – спросил Кэлли.
– Трудно сказать, к тому же ты перестал мне доверять свои секреты. – Доусон прошелся пальцами вниз по клавиатуре компьютера и закончил басовым гулом, сильно надавив указательным пальцем и оттопырив большой в сторону. Он подошел к Кэлли и остановился рядом. – Дела идут прекрасно, а?
Синяк имел вид тускло-зеленоватого серпа чуть пониже скулы, а дальше еще была этакая багряная запятая на боку носа, словно Кэлли носил очки, которые трут.
– Я добыл имя – Кемп. Тебе что, в самом деле необходимо узнать, каким образом?
– Полагаю, что Протеро уже спрашивал.
– Я сказал ему, что пролил чье-то пиво.
– Он человек с ограниченным интеллектом, – ухмыльнулся Доусон. – Ладно, проехали. Никто и не думает, что ты будешь поступать по правилам. Это на тебя совсем не похоже.
– Они дают мне неделю. И кажется, думают, что это напрасная трата времени.
– Так оно, вероятно, и есть. Кемп – это все же слишком расплывчато, а?
– Я получил его имя из очень надежного источника.
– От этой Хэммонд?
– Да, косвенно. Я пошлю Протеро факс, если будет нужно. Мне бы хотелось надеяться, что я смогу позвонить тебе домой, если мне здесь что-нибудь понадобится.
Доусон засмеялся и медленно помотал головой.
– Да ради Бога, Робин, разумеется. А ты полагал, что я мог бы повесить трубку?
– Я полагал, что ты, возможно, немного расплевался со мной.
– Ну, это пройдет.
Доусон уселся перед компьютером и побренчал по клавиатуре. Что-то быстрое и шумное. Он взглянул на Кэлли, подняв брови.
– Песенка «Эти глупые дела»? – предположил Кэлли.
– Это первый фортепьянный концерт Бетховена, – вздохнул Доусон. – Не узнал, что ли?
– Мы говорим о ком-нибудь конкретно, – спросил Стюарт Келсо, – или о коллекционерах живописи вообще?
– Почему вы спрашиваете?
– Потому что здесь и обсуждать-то особенно нечего. Я хочу сказать, что картины собирают многие люди. Я бы не рискнул предположить, что, фигурально выражаясь, поперечный разрез их неврозов выявил бы одинаковый рисунок на срезе.
– Я думаю, что этот парень слегка отшельник.
– И не очень-то заботится о своем члене?
– Похоже что так.
– Затворился от всего мира?
– Да.
– По всему выходит, что это впечатлительный и милый парень.
Они договорились встретиться в одной из пивнушек в Сохо, неподалеку от квартиры Элен. У Кэлли было ощущение, что от Келсо будет больше пользы, если потолковать с ним не в служебное время и не в служебном помещении.
– Могу я предложить вам еще выпить? – спросил Кэлли.
– Определенно.
– Парочку?
– Определенно.
Кэлли направился к стойке бара. Чья-то рука толкнула его под локоть, и он обернулся.
– Привет, мистер Кэлли.
– Дайте три, – сказал Кэлли бармену. – Привет, Стэн.
– Это очень мило с вашей стороны, мистер Кэлли. Я не предполагаю, что вы могли суметь... – Он оборвал себя, кивая как бы для ободрения. Его губы, растянувшиеся в улыбку, окаймляла засохшая корочка слюны.
Кэлли получил от бармена сдачу с десятифунтового банкнота и передал ее Стэну. Потом он отнес стаканы на стол, за которым сидел Келсо. Стэн опрокинул свой стакан и направился к выходу. Келсо наблюдал, как он шел, а потом поднял свой стакан.