И вот, пройдя половину дороги, они увидели Родригеса.
Тело застряло в расщелине между большими камнями, выше полосы прибоя, но волны, набегая, лизали его. Одна рука была вытянута вперед. Другая все еще сжимала обломок весла, который колыхался, послушный прибою и течению. Это движение и привлекло внимание Блэкторна, когда он боролся с ветром, устало тащась вслед за Ябу.
Единственный путь вниз проходил по невысокому утесу. Всего-то пять-шесть десятков футов, но точно по прямой вниз, и никаких уступов или выщербин, чтобы поставить ногу или уцепиться.
«И как на грех прилив, – досадовал Блэкторн. – Вода поднимается. Его опять вынесет в море. Боже, это, кажется, уж слишком подло. Как быть?»
Он двинулся к краю, но Ябу немедленно встал у него на дороге, качая головой, и другой самурай тоже шагнул к нему.
– Я только попробую разглядеть, ради Бога, – сказал он. – Я не пытаюсь убежать. Куда, к черту, я могу здесь убежать?
Он отступил немного и наклонился. Проследив за его взглядом, японцы затараторили. Ябу говорил больше всех.
«Надежды никакой, – решил он. – Это слишком опасно. На рассвете мы вернемся сюда с веревками. Если он будет здесь, я похороню его на берегу». Блэкторн нехотя повернулся, но в то же самое мгновение край утеса обрушился и увлек бы его за собой, если бы не Ябу и остальные, которые тут же схватили его и вытащили. Он понял, что японцы думали только о его безопасности. «Они пытались защитить меня! Почему? Из-за Тора… как его там? Торанаги? Из-за него? Да, но также, может, и потому, что некому было бы вести корабль. Вот поэтому они дали мне сойти на берег. Да, это, должно быть, так. Значит, теперь я имею власть над судном, старым даймё и этим негодяем. Как мне это использовать?»
Он высвободился и поблагодарил всех, его глаза устремились вниз.
– Мы должны попробовать достать его, Ябу-сан. Единственный путь – здесь. Через этот утес. Я достану его, Ябу-сан, сам, я, Андзин-сан! – Он снова подался вперед, как если бы собирался спуститься вниз, и опять они удержали его, и он произнес с притворной обеспокоенностью: – Мы должны достать Родригу-сана. Смотрите! Времени мало, темнеет.
– Иэ, Андзин-сан, – сказал Ябу.
Блэкторн стоял, нависая над Ябу:
– Если вы не позволяете мне идти, Ябу-сан, тогда пошлите одного из своих людей. Или идите сами. Вы!
Ветер с воем метался вокруг них. Он увидел, что Ябу глядит вниз, прикидывая, как спуститься и сколько еще будет светло, и понял, что тот поддается. «Ты попался, негодяй, твое чванство погубило тебя. Полезешь вниз и покалечишься. Но лучше бы ты не свернул шею, а сломал лодыжку или колено, а потом утонул».
Один из самураев начал спускаться вниз, но Ябу велел ему вернуться.
– Возвращайся на корабль. Принеси немедленно несколько веревок, – приказал он, и самурай умчался. Ябу скинул свои сандалии, снял оружие и надежно укрыл его. – Следи за ним и чужеземцем. Если что-нибудь случится, я посажу тебя на твои собственные мечи.
– Пожалуйста, позволь мне спуститься, Ябу-сама, – молил Такатаси. – Если вы пострадаете или потеряетесь, я буду…
– Ты думаешь, что сможешь преуспеть там, где я потерплю неудачу?
– Нет, господин, конечно нет.
– Хорошо.
– Пожалуйста, подождите хотя бы, пока не принесут веревки. Я никогда не прощу себе, если с вами что-то случится, – упрашивал Такатаси, низенький, полный, с густой бородой.
«Почему не подождать веревки? – спросил себя Ябу. – Это было бы благоразумно. Но не умно. – Он взглянул на чужеземца и коротко кивнул. Ябу знал, что ему брошен вызов. Он ожидал и надеялся, что это произойдет. – Вот почему я вызвался идти на берег, Андзин-сан, – сказал он про себя, усмехаясь своим мыслям. – Вы действительно очень просты, Оми был прав».
Ябу скинул промокшее кимоно и, оставшись в одной набедренной повязке, подошел к краю утеса, пощупал его подошвами своих хлопчатобумажных таби. «Лучше не снимать их», – подумал он. Его воля и тело, закаленные суровой выучкой, которую проходят самураи, превозмогали холод. «Таби не дадут стопе соскальзывать – какое-то время. Тебе потребуются все твои силы и искусство, чтобы спуститься вниз. Стоит ли?»
Во время шторма, когда судно пыталось пробиться в бухту, он выходил на палубу и, не замеченный Блэкторном, занимал место на веслах. Он с радостью работал наравне с гребцами, ненавидя запах, стоявший внизу, и боль, которую чувствовал. Он решил, что лучше умереть на воздухе, чем задохнуться в трюме.
Налегая на весло вместе с другими, подгоняемыми холодом, он следил за чужеземцами. Он ясно увидел, что на море корабль и все на его борту находятся во власти этих двух людей. Варвары оказались в своей стихии и расхаживали по качающейся палубе с той же уверенной небрежностью, с какой сам он держался в седле, когда лошадь неслась галопом. Ни один японец на борту не смог бы того, что легко давалось им. Не хватило бы умения, мужества и знаний. И постепенно в голове созрела удивительная мысль: современный корабль чужеземной постройки, перевозящий самураев, управляемый ими, с капитаном-самураем и моряками-самураями. Его самураями.