Глава третья
— Лерка, ну ты прикинь, какие-то сволочи украли кастрюлю с борщом! — разорялась Ирка, залетая в комнату и грозно потрясая кухонным полотенцем. — Поймаю уродов, точно убью!
Зуб даю, она уже попыталась ломиться ко всем соседям в поисках пропажи.
— Ну нравится кому-то твой борщ, что уж тут поделаешь, — я пожала плечами, не отрывая взгляд от телефона, — в следующий раз слабительного туда насыпь, чтобы навсегда охоту отбить.
— Яду я туда насыплю, крысиного, — она плюхнулась на стул и, скомкав несчастное полотенце, с психу швырнула его в стену, — и чего мы теперь есть будем?
— Кажется, где-то была гречка, — не слишком уверенно пробормотала я.
Вообще готовкой у нас занималась Ира, просто потому, что она это дело любила, да и получалось у нее лучше, чем у меня. Мою же персону она считала в хозяйстве совершенно бесполезной, вменив в обязанности только то, что, по ее мнению, я уж точно не могла испортить.
— Нету гречки, так что будь человеком, дуй давай в магазин, если смерти моей не хочешь.
Я без особого энтузиазма покосилась в окно. Не то, чтобы я хотела Иркиной смерти, но выбираться из относительно теплого помещения в воющую метель и чапать в осенних ботинках по сугробам тоже не слишком вдохновляло.
— Ага, и что мне там без денег делать?
— Да уж наскребем по сусекам на быстрозаваримую лапшу.
— Ну вообще на ночь есть вредно, — нежелание куда-либо идти все-таки победило.
— А умереть от голода еще вреднее, — парировала Ира и горестно вздохнула, — эх-х, и почему жизнь так несправедлива? Кстати, почему ты не сказала, что мне красный цвет не идет?
Я не знаю, путем каких ассоциаций у нее продвигался мысленный процесс, но порой своей сменой тем она вгоняла меня в ступор.
— С чего ты взяла, что не идет? — поинтересовалась я, закончив печатать Сергею отчет-эпопею про мой поход в кофейню и отложив мобильник.
— Ну как же, — Ира снова горестно вздохнула, — мы же когда в октябре ездили к Никитосу на работу, я в новой красной кофточке была.
— И что? — не поняла я.
— Как это что? — она всплеснула руками. — Значит, я плохо выглядела, раз Максим обратил внимание на тебя, а не на меня.
Вот не знаю, за что я больше всего Иру люблю: за ее скромность или же за деликатность.
— Нашла, из-за чего переживать, — я не оценила всей глубины ее вселенского горя.
— И вообще, Лерка, ты — баран, — обрадовала меня Ира, — давай, что ли, чаю в честь этого попьем.
— В честь чего? В честь того, что я — баран?
— В честь того, что шикарного спонсора себе подцепила, — в очередной раз вздохнув, она достала с полки две разнокалиберные кружки, — мало того, что богатого, так еще и красивого. Хотя ты знаешь, мне кажется, что выливать на него кофе за пятьсот рублей, было не самой умной идеей.
— Согласна, но ничего более увечного у меня в тот момент под рукой не оказалось, — я невинно улыбнулась и уже серьезно добавила: — Ир, ну а как еще должна была реагировать на его слова? Я же тебе все подробно рассказала, ну неужели ты сама не понимаешь?
— Не понимаю. Вот конкретно тебя не понимаю. Да скажи мне такой мужчина, что устроит райскую жизнь, я бы тут же ему на шею кинулась!
— Какую райскую жизнь? Вообще-то он сказал «Радуйся, что я вообще обратил на тебя внимание. Хоть какое-то время нормальной жизнью поживешь, пока мне не надоешь», — у меня аж до сих пор злость не улеглась.
— И что? — Ира все равно придерживалась какой-то своей философии. — Оно и так понятно, что ты его интересуешь лишь временно. Вообще все в жизни временно, если ты не в курсе. А тут на тебя вдруг такое счастье свалилось! Вот потому я и говорю, Лерка, что ты — баран.
Прекрасно понимая, что спорить с ней толку нет, я сменила тему. С беспокойством покосилась на все еще молчащий мобильник.
— Блин, что-то Сережа молчит, обиделся, наверное.
Ира демонстративно закатила глаза.
— Слушай, не трепи мне нервы своим виртуальным ненаглядным. Он меня бесит.
— Как он может тебя бесить, если ты его даже ни разу не видела?
— Ну ты же утверждаешь, что любишь его, хотя тоже ни разу не видела. Так что моя к нему неприязнь имеет точно такое же право на существование, — Ира закончила чайные манипуляции с кружками, с надеждой заглянула в хлебницу и вздохнула. — Даже печенья хотя бы завалявшегося нету… Вот раз у вас с твоим Сережей такая великая любовь, то взял бы прислал тебе денег на конфеты.