Поначалу я совсем не понимал, почему Хьюитт так увлеченно слушал излияния ирландца, но последняя часть этого рассказа приоткрыла мне глаза. Было очень похоже, что Лими по простоте душевной оказался перевозчиком краденных драгоценностей. Я достаточно разбираюсь в воровском сленге, и точно знаю, что «блёстки» означают бриллианты и другие ювелирные украшения; а «положенное» — это термин, обозначающий плату, которую получает кто-либо, оказавший небольшую услугу вору, — например, перетащил добычу.
— Я так понял, все это произошло в среду, — сказал Хьюитт. — Теперь давайте поговорим о том, что было в четверг — отравление, усыпление, — ну или что там?
— Итак, сэр, я прогуливался, а к вечеру чего-то заплутал. Вдруг откуда ни возьмись незнакомец — бац, — и положь мне руку на плечо. «О, так это Мик! — грит. — Мик Лими!» — «Да, это я, — грю. — Но вас я не знаю». — «Да как же, не узнаешь меня? — грит. — Да что ты, мы ж однокашники». И тут он потащил меня в бар, и начал заказывать выпивку. «Не подашь огоньку?» — грит, и тут я отвернулся, но вдруг почему-то опять посмотрел в его сторону, а этот мерзавец сыплет мне какую-то порошковую дрянь прямо в стакан.
— И что вы сделали? — спросил Хьюитт.
— Я вмазал ему прямо в нос, сэр, но разве можно меня судить? Скотина такая, пытался отравить безобидного незнакомца. Да, я хорошенько ему вмазал и пошел домой.
— Что приключилось с вами потом?
— О, такая неприятность, которая могла бы стать для меня последней. В тот день я пошел в Кристал Пэлас немного развеяться и приобщиться к спорту, ведь в Лондоне я совсем новичок. Ехал я, значит, уже домой, а на станции целая толпа людей, — поезд запоздал. Стою я, значит, на самом краю в начале платформы, поезд уже на подходе, и тут какой-то невидимый душегуб со всей силы толкает меня в спину, и я приземляюсь прям между рельсами. Машинист по тормозам, половину тела накрыло, но на мне ни царапины, ведь я прям посередке лежу, носильщик меня, стало быть, вытащил, белый как смерть от ужаса, сэр, можете себе представить. Тут какой-то жентльмен кричит из толпы: «Я доктор!» И они ведут меня в зал ожидания, и он обследует меня, всех выпроводил, стало быть, оттуда. Ничего не сломано, и слава Богу! И пока этот докторишка мне зубы заговаривал, я почувствовал, как он залез рукой в мой карман. «Как это понимать, сэр? — грю. — Ищите чаевые таким воровским путем?» А он только смеется и грит: «Мне от вас ничего не нужно, дружище, и я просто ощупывал ваши ребра», хотя я прекрасно помню, что он это уже сделал под одеждой. Ну и я пошел домой.
— А в субботу что произошло?
— В субботу, сэр, они дали мне передохнуть, и я ослабил бдительность. Но вот тем же вечером в темном переулке двое негодяев схватили меня за шею со спины, чуть не придушили, повалили на землю, и обыскали все мои карманы меньше, чем за четверть минуты.
— Но, говорите, они ничего не взяли?
— Ничего, сэр. Но этим утром случилось самое ужасное. Прогуливался я, значит, весь измученный, по улице чуть поодаль Стрэнда, тут где-то, и вдруг мне на глаза попался этот доктор со станции Кристал Пэлас: смеется и зовет меня из-за двери. «Как ваше здоровье?» — грит. «Нормально, — грю. — Болит ток везде и весь в синяках», — грю. «Правда? — грит. — Идите-ка сюда». Ну я и пошел. Не успел моргнуть, как мне кто-то в спину — хрясь! — и я уже на земле без чувств, как труп. Потом ничего не помню, сэр, полчаса или час так провалялся, а потом встал и пошел к своей комнате. Мне поставили хороший фингал — видите, сэр? — и голова гудела и бешено кружилась. Вещи из моих карманов лежали на земле, когда я очнулся. Все, кроме ключа от моей двери. Стало быть, эти черти снова прошлись по всему моему добру, тем хуже для них.
— Вы ведь точно уверены, что все было на месте, кроме ключа? — спросил Хьюитт.
— Уверен, сэр? О, ну я все равно пошел домой, весь побитый и печальный, и по пути все думал, попаду ли я внутрь без ключа. Но прихожу я, значит, а там ключ в двери прям, — а в комнате! Вся мебель перевернута: кресло, стол, кровать, — все-все! Постель вывернута на пол, все вещи разбросаны, — такую разруху не каждый день увидишь. Тумбочка лежит на боку, значит, все ящики из нее вынуты, и все их содержимое тож на полу. Будто целая армия там потопталась, сэр!
— Но ничего не пропало?
— Ничего, сэр, насколько я мог увидеть. Но я не стал там оставаться. Пошел сразу же на улицу за полицией, и двое из них просто посмеялись надо мной — один за другим!
— А вам, конечно, было не до смеха. Теперь расскажите мне, есть ли у вас что-нибудь такое — документ какой-то или ценность, — чем, по вашему мнению, кто-либо хотел бы обладать?