Чеченец молчит — я молчу. Ни молиться, ни просить, ни хоть обругать его, каналью, перед смертью — ни иа что нет охоты. Так, одно только в уме: «Сейчас он меня пришибет! пришибет! пришибет!»
И вдруг, в это самое мгновение, что-то загудело над нами… Колокол! — стало быть, началась всенощная. У меня рука сама поднялась на крестное знаменье…
Смотрю на Чеченца, а у него вдруг как задрожат руки… Другой удар… третий… Я глазам не верю: побелел Федька, как полотно, губы трясутся, на глазах слезы…
— Христос, — шепчет, — Христос родился! — да с этим словом как швырнет ружье на пол!..
— Вяжи! — говорит.
А у меня револьвер, будто сам собою, очутился в руке, и Федька стал совсем в моей власти…
Андрей Иванович замолчал и задумался.
— Что ж? вы, конечно, арестовали его? — поинтересовался я.
Андрей Иванович встрепенулся и, как мне показалось, взглянул на меня с некоторым негодованием.
— Ну, уж, Ипполит Яковлевич, — сказал он недовольным голосом, — каков я ни есть человек, а вы слишком низко понимаете обо мне… Как же так?! помилуйте!.. Человек мог меня пристрелить и помилосердовал, а я ему сейчас же и руки за лопатки?! Что греха таить! Было у меня такое первое намерение, чтобы броситься на Федьку, повалить и позвать своих молодцов. Но вижу — стоит он и крестится, а слезы так и бегут по щекам; бормочет:
— Христос родился… мы-то, мы-то что делаем!.. Господи! в такой праздник чуть не убил человека!..
Что-то стиснуло мне сердце. Себя не помню, показываю Чеченцу на его лаз и шепчу:
— Уходи, пока цел! Сзади караулки цепь не расставлена…
Он было широко открыл глаза, шагнул ко мне, а я рукою машу, все показываю ему на лаз. Как бросился он из погреба, только я его и видел.
Вышел я на свет Божий, зову Фролова:
— Смотри-ка, — говорю, — какова яма?
Он так и обомлел; шепчет мне:
— Непременно тут, под караулкой, есть подполье. Это Федькина нора…
— А ну! зови наших! Посмотрим!
Спустились мы в погреб уже вчетвером, нашли ружье, лампу, рядно… Только Федьки не было!
— Эх! — говорю, — ребята! Видно, не наше счастье! Была здесь птица, да улетела!
Тем временем подоспел участковый. Составили протокол. Евгению арестовали. Уж не помню, чем кончилось ее дело…
— А что сталось с Федькой? — спросил я.
— Не могу вам сказать… — задумчиво ответил Петров, разводя руками. — В М. он больше не показывался… Слыхал я, что на Макарьевской ярмарке в тот же год нашли какого-то мертвого оборванца, похожего на Федьку с лица, с перерезанным горлом. Но он ли это был или другой, и от кого он погиб, ничего не знаю; я в это время уже собирался оставить службу и мало ею интересовался… Да — наверное, он: ихний брат всегда этак кончает!
Примечания
В предисловии к сб. «Святочная книжка» А. В. Амфитеатров сообщал: «Рассказ „Сыщик“ был издан ранее, в приспособлении для народа, известною фирмою „Посредник“ <…> и, в том же виде, был перепечатан в сборнике моем „Сон и явь“. Здесь я помещаю его в первоначальной редакции, как появился он когда-то в тифлисском „Новом обозрении“ Н. Я. Николадзе». В сб. «Сон и явь» (М., 1893) входил в раздел «Святой вечер», был включен также в сб. «Случайные рассказы» (Спб., 1890).
Печатается по изд.: Амфитеатров А. Святочная книжка. Спб., 1902.
Рассказ посвящен А. П. Чехову, с которым Амфитеатров работал в юмористическом журнале «Будильник» в начале 1880-х гг.
Талейран Шарль Морис (1754–1838) — французский дипломат и государственный деятель, один из выдающихся представителей «классической дипломатии».
Меттерних Клеменс Менуель Лотар (1773–1859) — австрийский государственный деятель и дипломат.