И он прислонился к забору, продолжая прислушиваться; время тянулось для него слишком долго. Сильное волнение, похожее на ужас, охватило его.
«Только бы герцог не промахнулся, — думал он. — Надо, чтобы мошенник был убит сразу, не успев вскрикнуть».
Стук колес, раздавшийся вдали, прервал его размышления.
«Это он, — подумал Тефер, — он, вероятно, нашел фиакр. Роковая минута приближается!»
Тефер не ошибался. Действительно, через несколько мгновений Жан Жеди вышел из фиакра в нескольких шагах от своей двери.
— Который час? — спросил старый вор у кучера.
— Без четверти час.
— Хорошо. Я приехал за четверть часа до назначенного времени. Вот вам три франка, сдачи не надо.
Кучер поблагодарил и уехал.
Жан Жеди, слегка качаясь, направился к двери.
«Рене придет, постучится сюда, — думал он. — Я отлично услышу».
Он вошел во двор.
Тефер между тем всматривался в темноту.
Старый вор сильно качался, опьянение, вместо того чтобы выветриться, усилилось. Голова у него кружилась. Большие бабочки с огненными крыльями мелькали перед глазами. Он должен был опереться о забор.
— Черт возьми! — проговорил Жан. — Я совсем пьян. Но дело не в этом, вот моя дверь. Где ключ?
И он начал шарить по всем карманам.
Герцог де Латур-Водье, повинуясь приказаниям Тефера, не выходил из комнаты и в темноте ждал прихода вора.
Его занимала одна мысль: покончить во что бы то ни стало с постоянным беспокойством, которое он испытывал каждый день с той минуты, когда случайно на кладбище Монпарнас узнал план Рене Мулена.
Смерть Жана Жеди должна была успокоить его. И он дрожащей рукой сжимал рукоятку ножа. Тем не менее новое преступление, решенное бесповоротно, все-таки пугало его. Несколько мгновений он еще колебался, но размышления укрепили его волю.
Стук экипажа, остановившегося на улице Ребеваль, и затем шум отворяющейся двери еще больше усилили его решимость.
Он спрятался в шкаф и закрылся висевшими там костюмами.
На пороге появился Жан Жеди.
В комнате царствовала полнейшая темнота, и старый вор, заперев за собой дверь, двигался ощупью. Он шел очень тихо, протянув вперед руки, чтобы не наткнуться на что-нибудь, и тем не менее толкнул стол.
— Я совсем сбился, — прошептал он, — надо зажечь спичку.
И, присоединяя к слову дело, он вынул из кармана спичку и зажег свечу, стоявшую на столе в медном подсвечнике.
В эту минуту Жан стоял спиной к тому месту, где спрятался герцог. Их разделяло не более трех шагов. Сенатору достаточно было наклониться и протянуть руку, чтобы ударить Жана в спину, но, помня совет Тефера, он не воспользовался представившимся случаем.
Чтобы сбить с толку правосудие, необходимо было сделать так, чтобы самоубийство казалось неоспоримым. Следовательно, надо ждать, пока Жан Жеди повернется лицом, и нанести смертельный удар в грудь.
Старый вор бросил сюртук на постель, но холод и сырость вызвали у него дрожь.
— Бррр… У меня будет насморк, здесь настоящий мороз. Не мешает надеть пальто.
И, повернувшись, он подошел к тому месту, где стоял герцог.
В это мгновение появилась вооруженная рука, и нож поразил Жана Жеди прямо в грудь. Старый вор слегка вскрикнул и зашатался, но не упал. Его руки, протянутые вперед, чтобы удержаться, опустились на плечи сенатора и вытащили его из шкафа.
Бледное лицо убийцы было ярко освещено. Жан устремил на него пристальный взгляд.
— Человек с моста Нельи!… — хриплым голосом прошептал он. Кровь лилась из его глубокой раны.
Пальцы разжались и выпустили жертву, голова откинулась назад, и он упал на пол.
Герцог с торжеством улыбнулся и, вытерев рукавом лицо, запачканное кровью, бросился к постели, на которую Жан кинул свой сюртук. Схватив сюртук, он с лихорадочной поспешностью стал обшаривать карманы и даже подкладку. Карманы были пусты, под подкладкой не было ничего.
Жорж наклонился к трупу и продолжал искать.
— Ничего!… Ничего!… — громко, с ужасом говорил герцог. — Однако он не мог уничтожить эти бумаги… Они нужны мне!… Они нужны мне!…
Он разрывал платье и белье Жана, все еще надеясь найти что-нибудь и не обращая внимания, что пачкается в крови.
Обезумев от волнения, он не слышал стука экипажа, остановившегося на улице Ребеваль. Вдруг он выпрямился, бледный от ужаса, — в дверь Жана Жеди послышался стук.
Он прислушался.
Стук раздался снова.
— Сюда стучатся… — прошептал герцог, дрожа от страха. — Сюда идут…
Стук становился все сильнее.
В то же время слышались голоса, кричавшие:
— Откройте!… Откройте!…
Сенатор, к которому вернулось присутствие духа, вынул из кармана листок, переданный ему Тефером, и, положив на видное место на стол, погасил свечу, вышел без шума из домика, тихонько затворив дверь, и направился к забору.
Бывший инспектор ждал его и шепотом проговорил:
— Я здесь! Идите скорее!
Сенатор поспешно перелез через забор. Пройдя шагов пятьдесят, герцог был принужден остановиться, чтобы перевести дух.
— Вы слышали? — спросил он. — Кто мог прийти к нему в такой час?
— Без сомнения, его друзья из «Черной бомбы», потерявшие терпение.
— Да, действительно, это возможно.
— Бумаги у вас?
— Нет.
— Как?
— Я искал повсюду и ничего не нашел. Но Жан Жеди мертв.
— Вы в этом уверены?
— Мой нож вошел по самую рукоять.
— Ну, во всяком случае, одним врагом меньше — и самым опасным. Что касается бумаг, то надо подумать.
Они снова двинулись в путь, на этот раз вполне уверенные, что их не преследуют.
Рене Мулен продолжал стучать в дверь Жана.
— Может быть, он не вернулся, — сказал Этьен. — Мы только разбудим соседей.
— Это правда. Но я боюсь несчастья.
— На что же решиться?
— Я перелезу через забор, чтобы убедиться, жив ли Жан.
— Чтобы вам было легче перелезть, — вмешался Пьер Лорио, — я подъеду, вы влезете на крышу фиакра, соскочите на другую сторону и откроете нам дверь.
Идея была очень хороша, и ее сейчас же привели в исполнение.
Полминуты спустя Рене Мулен был уже во дворе.
— Света нет… — прошептал он, взглянув в окно. — А между тем он должен был приехать, что это значит?…
Подходя к дому, он продолжал с беспокойством:
— Ключ в замке… Это дурной знак.
Открыв дверь, он остановился на пороге. Из мрака несло запахом крови.
— Жан Жеди!… Жан Жеди! — позвал он дважды.
Но старый вор не мог ни слышать, ни ответить.
— Неужели мы пришли слишком поздно? — продолжал Рене, бросаясь обратно к калитке, выходившей на улицу Ребеваль, и ощупью отворяя ее.
— Скорее! Господин Лорио, возьмите один из ваших фонарей и посветите нам. Боюсь, что мы найдем труп.
Пьер повиновался.
— Слишком поздно! — с отчаянием воскликнул Рене. — Наши враги опередили нас… Мы ничего не узнаем!…
Этьен опустился на колени около бесчувственного тела.
— Жан жив, — сказал он.
— Этот несчастный еще жив?
— Да.
— И будет в состоянии говорить?
— Да, я думаю.
— А! Доктор, дорогой доктор! Сделайте чудо! Продлите его жизнь, нам необходимы бумаги, украденные у мистрисс Дик-Торн. Нам необходимо его свидетельство. Это человек, который узнал и другого сообщника преступления на мосту Нельи — Фредерика Берара…
— Я знаю все, — ответил доктор, — но молчите, а вы, дядя, посветите мне.
Пьер Лорио поднес к Жану свой фонарь, тогда как Рене зажигал свечу. Этьен вынул скальпель из футляра с инструментами, с которым он никогда не расставался, и, разорвав рубашку Жана, рассматривал рану, из которой кровь продолжала течь.
— Дайте мне полотна, — сказал он.
Рене открыл комод и подал первую попавшуюся вещь.
— Хорошо, — сказал Этьен. — Теперь возьмите с постели подушку и положите ему под плечи, чтобы приподнять немного голову.