«Дорогая мадам Леруа! Представьте себе: я еще до сих пор не знаю причины моего ареста, поэтому нахожусь в смертельном беспокойстве, тем не менее думаю, что дело идет о политике и это очень несправедливо, так как я не имею обыкновения вмешиваться в то, что меня не касается.
После нашего свидания на кладбище я ожидал случая, который представился только сегодня, — послать вам письмо, чтобы вы могли, до моего освобождения, начать дело о возвращении честного имени вашему дорогому мужу. Черновик письма, о котором я вам говорил, заключающий в себе драгоценное указание и имя написавшего его, находится у меня в квартире, где еще не было обыска, так как я не назвал адреса.
Вы найдете его в правом ящике письменного стола, ключ от которого остался в замке. Письмо в четырехугольном конверте из синей английской бумаги, запечатанном красным сургучом, на нем написано «Правосудие». Вы должны взять этот конверт вместе с деньгами, которые лежат в столе, и процентными бумагами, которые я поручаю вам, так как принужден буду сказать адрес следователю, после чего последует обыск. Я не хочу, чтобы опечатали мое состояние. Мне придется потом слишком много хлопотать, чтобы получить обратно мое скромное имущество. В одно время с этим письмом я посылаю вам ключ от квартиры. Дверь в нее находится на правой стороне лестничной площадки четвертого этажа, в доме на Королевской площади, номер 24, в котором вы сами жили прежде несколько месяцев.
Идите ко мне на квартиру в тот же вечер, как получите письмо, и войдите, не обращаясь к привратнице, которая иначе станет вас расспрашивать.
Она хорошая женщина, но любопытна и болтлива. Во всяком случае, если она вас остановит, то скажите ей, что идете к портнихе, мадам Ланглуа, которая живет на третьем этаже. Дверь не запирается никогда раньше десяти часов вечера. Будьте мужественны и надейтесь! С Божьей помощью я скоро буду с вами и помогу в деле, которое решил довести до конца.
Остаюсь вашим преданным другом
Рене Мулен.
P.S. Не давайте никому моего адреса».
Рене перечитал письмо, нашел, что оно совершенно ясно и понятно, положил его в конверт и написал адрес: «Госпоже Монетье, улица Нотр— Дам, 19».
Услышал шум шагов, Рене поспешно спрятал письмо, но сейчас же успокоился, увидев Жана Жеди.
— Письмо написано, — сказал он.
— Черт возьми! Вы не опаздываете!
— Я чувствую себя спокойнее, когда все кончено. Подумайте, ведь дело идет о жизни и спокойствии двух несчастных женщин!
— И ваше послание даст им все это?
— Оно позволит им, по крайней мере, спокойно ждать моего оправдания.
— А вы надеетесь быть оправданным?
— Я убежден в этом, так как у меня нет ничего на совести.
— Это еще не причина!
— Правда, — прошептал Рене, вспомнив о Поле Леруа. Рене до известной степени доверял Жану Жеди, но не настолько, чтобы рассказать ему о своем деле и цели, к которой он стремился.
Жан Жеди, напротив, не скрывал от него ничего. Его влекло к Рене, что не мешало ему смотреть на механика как на мошенника, который, пользуясь своей приличной наружностью, работал в высшем свете. Жан хотел предложить ему участие в деле, с помощью которого надеялся составить себе состояние.
— Черт возьми! — сказал Жан Жеди. — Если бы мы были судимы вместе и вместе оправданы и выпущены на свободу, то я отплатил бы вам за вашу доброту с процентами!
— Но вы мне ничего не должны, — возразил Рене, — я никогда не действую из расчета.
— Я также, но даю слово, мне хотелось бы разбогатеть вместе с вами.
Механик рассмеялся:
— Вы все думаете о вашем наследстве?
— Более чем когда-либо, только, по правде сказать, это не наследство.
— Что же тогда?
— Великолепный шантаж!
— Шантаж? — повторил механик с отвращением, настоящего смысла которого Жан Жеди не понял.
— О, нечего бояться! Нет ни малейшей опасности, чтобы нас отправили к комиссару, так как им самим пришлось бы плохо.
— Значит, вы знаете какую-нибудь важную тайну?
— Да, очень важную. И ты можешь мне отлично помочь в этом деле. Ты хорошо одет, у тебя отличные манеры. Это именно то, чего мне недостает. Впрочем, мы еще поговорим, сначала надо узнать, выйдем ли мы вместе.
Рене кивнул в знак согласия.
«Что это может быть за тайна? — думал он. — Надо узнать…»
Жан Жеди любил выпить и не скрывал этого, Рене рассчитывал воспользоваться его слабостью, чтобы развязать ему язык; но в тюрьме случая не представилось.
«Я имею дело с профессиональным вором, — думал Рене. — Называя себя посыльным, он солгал, но когда-нибудь я расспрошу его о прошлом».
В это время явился сторож и позвал нескольких арестантов к следователю. Жан Жеди был в их числе. Его привели обратно уже после полудня, и Рене, которому разговор с ним помогал убивать время, с нетерпением ждал его.
— Ну что, хорошо ли идут ваши дела? — спросил он.
— И да, и нет, — ответил Жан.
— Как так?
— Я вызвал свидетелей, которые показали, что в то время, когда этой негодяй — Филь-ан-Катр — воровал часы, я был в Пантене и ушел оттуда только вечером.
— В таком случае, ваше алиби несомненно?
— Увы! Нет.
— Почему же?
— Потому что, имея несчастье быть судимым вторично, я на дурном счету у судей, которые говорят: «Если этот негодяй не украл часы, то, по всей вероятности, украл что-нибудь другое, поэтому не большая беда осудить его». Словом, мне нужен адвокат, который сумел бы доказать, что я невинен, как новорожденный ребенок.
— Я думал, что суд дает защитника каждому подсудимому.
Жан Жеди пожал плечами.
— Адвокат по назначению! — с презрением воскликнул он. — Об этом нечего и говорить: лучше защищаться самому.
— Ну что же, возьмите кого-нибудь другого.
Жан Жеди засмеялся:
— Ты умен, нечего сказать! Самый плохой адвокат стоит от шестидесяти до восьмидесяти франков, а в настоящее время у меня в кармане пусто.
— Есть способ это устроить.
— Какой?
— Я хочу взять себе защитника и попрошу его взять на себя и ваше дело, и заплачу ему.
— В самом деле? Ты сделаешь это?
— Конечно, если я говорю.
— Ну, мой милый, я буду обязан тебе на всю жизнь, и, если вам когда-нибудь понадобится, я позволю себя разрезать для вас! — Он с жаром пожал руку Рене. Помолчав, он продолжал: — Вы знаете какого-нибудь адвоката?
— Нет, но у нас есть еще время подумать.
— Гораздо лучше подумать об этом сейчас же. Адвокат — вещь очень полезная. Он указывает вам, как вести себя и что говорить, что думает следователь о вашем деле. Я советовал бы вам потребовать адвоката как можно скорее.
— Пожалуй, но сначала надо знать, к кому обратиться.
— Это нетрудно. Здесь есть один человек из хорошего общества, замешанный в историю с подделкой документов; к нему почти каждый день ходит адвокат, адрес которого мы можем спросить у него.
— Вы знаете этого молодого человека?
— Я никогда с ним не говорил, но всякое дело имеет начало.
— Отлично, я согласен.
Подсудимый, о котором говорил Жан Жеди, был молодой человек лет двадцати двух, одетый довольно хорошо, красивой наружности.
Требования кокотки и собственная слабость довели его до тюрьмы. Он занимал отдельную камеру и два раза в день выходил молча прогуляться по двору, избегая сношений с товарищами по заключению.
Жан Жеди увлек Рене и, остановившись перед тем молодым человеком, сказал:
— Извините, сударь, что я беспокою вас, но я хотел спросить об одной вещи.
— Что вам угодно? — холодно спросил молодой человек.
— Вот мой товарищ, человек со средствами, хотел бы взять себе адвоката.
— Ну, так что же?
— Мы знаем, что у вас есть адвокат, и пришли попросить дать его адрес, если это вас не затруднит.
— Это очень легко. Я не знаю, согласится ли он защищать вас, но ничто не мешает вам обратиться к нему. Вот его имя и адрес. И он вынул из бумажника карточку, которую подал Жану Жеди.