Взглянув на карточку, тот прочел: «Анри де Латур-Водье, адвокат, улица Святого Доминика».
Жан Жеди сделал быстрое движение и, точно пораженный, устремил глаза на карточку.
— Что с вами? — с удивлением спросил молодой человек.
— Ничего… Ничего… — прошептал вор, руки которого дрожали. — Но это имя, герцог де Латур-Водье…
— Почему оно вас удивляет?
— Надо вам сказать, что я очень хорошо знаю этих Латур-Водье… по рассказам… но я не знал, что у них в семействе есть адвокат.
— Однако это так.
— Герцог де Латур-Водье — сенатор? — спросил Жан Жеди.
— Нет, это его сын. Он маркиз, так как его отец — герцог, но он не носит титула.
— Его сын? — повторил Жан Жеди. — Благодарю вас. Без сомнения, мой товарищ обратится к нему.
Он снова поклонился и отошел.
Рене последовал за ним.
— Не объясните ли вы мне причину вашего удивления? — спросил он. — В чем дело?
— О, это большое счастье, что карточка попала мне в руки!
— Почему?
— Я объясню вам со временем. Прежде чем говорить, я хочу убедиться…
«Семейство Латур-Водье, — думал между тем Рене, — без сомнения, замешано в тайну этого человека».
На другой день вечером продавец билетов подошел к ним.
— Готово ли ваше письмо? — спросил он.
— Да.
— Хорошо, пойдемте в общую залу, там, в уголке, вы передадите мне все, что надо, и объясните, что следует делать.
Рене ночью вынул ключ из воротника пальто и теперь поспешно сунул его в руку продавца билетов. Затем сделал точно то же с письмом.
— Куда отнести? — спросил импровизированный посыльный.
— На улицу Нотр-Дам, 19, адрес написан на конверте.
— Что мне ответить, если меня спросят?
— Только три слова: «Мужество и надежда». Но смотрите, не ошибитесь; в квартире живут двое: мать и дочь. Вы должны передать письмо и ключ только матери.
— Понимаю.
— Если, когда я буду свободен, вам понадобится Рене Мулен, то смело приходите ко мне; я никогда не забуду, что вы для меня сделали.
— Хорошо, будьте спокойны.
— В котором часу вас выпустят?
— Завтра, в восемь часов. На улице Нотр— Дам я буду к девяти, а в одиннадцать вы уже получите ваш табак.
Они расстались.
Рене провел очень беспокойную ночь, и его волнение уменьшилось только утром, когда был вызван продавец билетов.
Пробило половину девятого, потом девять, механик мысленно следил за своим посланием.
«Он пришел на улицу Нотр-Дам… Может быть, в эту самую минуту он передает письмо… Через два часа он принесет табак, и это будет значить, что поручение выполнено… Только тогда я успокоюсь».
Вошел сторож с бумагой в руках. Все арестованные направились к нему и молча окружили. Сторож вызвал человек десять, в числе которых находился и Рене.
— Приготовьтесь идти к следователю! — сказал сторож.
«Ну, — подумал механик, — наконец я узнаю, за что меня арестовали. Если бы я уже получил табак, то мог бы отвечать откровенно и позволить сделать обыск, который доказал бы, что я честный человек».
— О чем вы думаете? — спросил Жан Жеди, видя, что у его приятеля взволнованное лицо.
— Меня беспокоит молчание нашего посыльного.
— Погодите, ведь нет еще десяти часов.
— Это правда, я слишком спешу.
Рене вздохнул.
Тефер установил слежку за домом на улице Нотр-Дам.
В нижнем этаже этого дома жил торговец вином.
На другой день после ареста Рене Мулена к торговцу явился комиссионер и, заплатив известную сумму, получил позволение поместиться перед его лавкой. Когда к нему, случалось, обращались, он отказывался идти куда бы то ни было под предлогом, что очень занят. Никто этому не удивлялся, а просто обращались к другому.
Он был одним из двух агентов Тефера и наблюдал за окрестностями, ожидая приказаний своего товарища, который представлял внутреннюю полицию. С первого взгляда казалось невозможным незаметно следить за жизнью дома, где все знают друг друга. Однако все устроилось, и изобретение делало честь Теферу. Он зашел к привратнице и таинственным тоном объявил ей, что желает переговорить об очень важном для правительства деле.
Немного смущенная предисловием, привратница поспешно заперла двери и с трепетом спросила:
— В чем дело?
— Надо спасти правительство, — ответил полицейский серьезным и убежденным тоном. Эти слова произвели на привратницу желаемое впечатление.
— Спасти правительство? Боже мой! Разве у нас в доме заговорщики?
— Тише! — прошептал Тефер. — Одно неосторожное слово погубит мой план, так как негодяй может исчезнуть.
— Так это правда? — прошептала привратница, страх которой все увеличивался.
— Даже слишком, но молчите…
— Что же я должна делать?
Тефер вынул из кармана стофранковый билет и положил на стол.
— Вы знаете, что это такое?
— Стофранковый билет.
— Хотите его заработать?
— Заработать сто франков и спасти правительство! Конечно, хочу! Что же надо делать?
— Повиноваться!
— Говорите, я готова.
— У вас есть муж?
— Нет, сударь, бедняга умер три года назад и оставил меня бездетной вдовой.
— Есть у вас родные?
— Только брат.
— Что он делает?
— Приказчик в магазине, в Труа, в Шампани.
— Сколько ему лет?
— Пятьдесят.
— Бывает он у вас?
— Никогда.
— Значит, жильцы этого дома его не знают?
— Они не могут его знать: он пятнадцать лет не был в Париже.
— Отлично! Все это как нельзя кстати.
— Мой брат кстати? — с удивлением повторила привратница.
— Да это очень просто! Как только я уйду, вы расскажете всем вашим жильцам, что ваш брат приедет завтра на несколько дней.
— Но они скоро убедятся, что это неправда! — вскричала привратница. — Мой брат не может оставить свой магазин и не приедет.
— Я в этом так же уверен, как и вы.
— Так как же?
— Вместо него явится полицейский агент, он будет похож на провинциала, вы примете его, как вашего брата, оставите у себя, он не будет выходить из вашей комнаты и незаметно станет наблюдать за жильцами и их гостями.
— Боже мой! Но неужели же все наши жильцы — заговорщики? Они казались мне такими безобидными!
— Вы не должны об этом спрашивать: мой долг запрещает мне отвечать.
— Вы предупредили домохозяина?
— И не думал, он не должен ничего знать.
— А где будет ночевать ваш агент?
— Здесь.
— Ну уж нет!… — вскричала привратница тоном испуганной невинности.
— Я отвечаю за поведение моего агента, — с улыбкой ответил Тефер. — На несколько дней вы можете перейти спать в темный чуланчик, который я вижу рядом с этой комнатой; а мой помощник будет спать в этой комнате. Никто не найдет удивительным, что вы оказываете гостеприимство брату!
— Но кто же будет открывать по ночам двери?
— Конечно, он. Ведь он обязан знать, кто входит и выходит. Вы дадите ему список жильцов. Вы согласны?
— И сто франков мои?
— Сейчас же и даже более. Я обещаю вам хорошее вознаграждение в тот день, когда ваш брат снова уедет в Труа.
— Хорошо, я согласна.
— Вы не раскаетесь в этом, но будьте осторожны.
— О! Я буду нема, как рыба.
Тефер подал ей банковский билет, который она поспешно схватила и сунула в карман.
— Итак, мы с вами договорились, — прибавил он.
— Да, сударь, я жду моего брата Клода Ригаля завтра утром и позабочусь все устроить к его приезду.
Час спустя после ухода Тефера половина жильцов уже знала о предстоящем приезде Клода Ригаля.
На другой день утром человек лет пятидесяти, провинциал с головы до ног, выходил из фиакра у дверей дома номер 19, таща большой чемодан, и, войдя в комнату привратницы, упал в объятия своей сестры, которая плакала от волнения, до такой степени она вошла в роль.