Ничто не могло быть несправедливее этого вывода, и, однако, вывод напрашивался сам собой.
Молодой человек жестоко страдал и не смел спрашивать. Стараясь скрыть свое волнение, он поднялся и взялся за шляпу.
— Вы уходите? — спросила больная.
— Да.
— Что же вы велите делать?
— Днем продолжайте принимать прежнее лекарство.
— А на ночь?
— Я зайду вечером, и мы увидим…
Берта и Анжела украдкой переглянулись. Вечерний визит доктора расстраивал все их планы, и надо было избежать его во что бы то ни стало.
— Вечером, — повторила Берта. — Вы хотите зайти вечером?
— Конечно, если только это не будет вам неприятно.
— Вы хорошо знаете, что нет. Только я должна сегодня снести кое-какие вышивки в один дом, на который давно работаю. Поэтому мне надо уйти вечером. Вы понимаете, не правда ли? Я хотела бы отложить, но это невозможно… Я обещала.
Зловещее предчувствие сжало сердце Этьена.
— Я понимаю очень хорошо, все это естественно, — ответил он слегка дрожащим голосом. — Я стеснил бы вас сегодня… Я приду завтра.
Он поклонился и вышел, не сказав больше ни слова.
Когда дверь за ним затворилась, госпожа Леруа сказала Берте:
— Одну минуту я боялась, что ты выдашь невольно нашу тайну.
— Я следила за собой, мама, но мое смущение бросалось в глаза, и доктор, конечно, угадал, что я лгала.
— Это была ложь необходимая, неизбежная… Она не может тяготить твоей совести.
«Этьен ушел печальный… — думала Берта. — Не совесть моя страдает, а сердце…»
Этот день казался бесконечным для двух несчастных женщин, ожидавших со страхом и нетерпением часа, назначенного Рене Муленом.
Наконец наступил вечер.
Пробило семь часов, потом половину восьмого.
Небо было черным, как чернила, душный, тяжелый воздух предвещал грозу.
Берта оделась и приготовилась идти.
Тефер из префектуры отправился прямо к герцогу де Латур-Водье.
Нечего и говорить, что он был тотчас же принят.
— Ну! — воскликнул сенатор. — В ожидании вас я был точно на угольях. Что, все хорошо?
— Да, я думаю, господин герцог.
— Арестованный дал свой адрес?
— Да.
— Где же он живет?
— На Королевской площади, дом 24.
— Там не делали еще обыска?
— Нет, он будет завтра утром, в присутствии самого Рене Мулена.
— Значит, надо действовать сегодня же вечером.
— Я тоже так думаю… Поэтому я и поспешил сюда предложить вам мои услуги.
— Я готов идти с вами. Но меня одно только смущает: как мы попадем в его квартиру? Ведь ключа у нас нет.
Тефер улыбнулся:
— Эта беда поправимая. Мы зайдем ко мне, и я захвачу кое-какие инструменты, которые вполне заменят ключи.
— Дом вам знаком?
— Нет, господин герцог.
— Может быть, нас станет расспрашивать привратник?
— Без сомнения… В таком случае, я берусь отвечать. Я знаю, что квартира Мулена на четвертом этаже. Это нам пригодится.
— Сейчас надо идти?
— Да, господин герцог. Часам к девяти я хотел бы быть там.
Герцог взглянул на себя в зеркало.
— Не думаете ли вы, Тефер, — сказал он, — что мне следовало бы переодеться?
— Да, это было бы благоразумнее, но вам нужно выйти из дома в вашем обычном костюме, чтобы не привлечь внимания слуг. Если вы окажете честь зайти ко мне, я предоставлю в ваше распоряжение большой выбор костюмов.
— Вы догадливый человек, Тефер.
— Это мое ремесло. Кроме того, глубокая преданность, которую я к вам чувствую, сделала бы меня и без того изобретательным.
— И я скоро докажу вам, что вы имеете дело не с неблагодарным!… Ну, а что делается на улице Нотр-Дам-де-Шан?
— Мать слабеет с каждым днем и не сегодня завтра умрет.
— Ваши люди еще там?
— Да, но думаю сегодня же прекратить надзор, который становится теперь излишним.
Герцог надел пальто, взял шляпу и сунул в карман маленький револьвер.
— Я готов, — сказал он, — идем.
И пошел было к двери.
Инспектор остановил его:
— Господин герцог, вы помните об одном очень важном обстоятельстве, о котором вы мне говорили? Дело идет о бумагах, которые ясно докажут виновность Мулена…
— У меня с собой все, что нужно.
— Тогда мы можем идти.
Герцог и агент вышли на улицу.
Фиакр Тефера стоял у дома. Агент усадил в него герцога, сам почтительно сел напротив и велел кучеру ехать на улицу Луи Филиппа. Там он снимал квартиру на третьем этаже.
В этом узком и грязном доме не было привратника, что, очень может быть, и побудило Тефера тут поселиться.
У каждого жильца был свой ключ от входной двери. Внизу располагалась лавочка, хозяин которой заменял отчасти привратника и давал справки о жильцах; в квартале ходили упорные слухи, что лавочник был на жалованье у полиции, и вряд ли это было клеветой.
Тефер расплатился с извозчиком и отпустил его.
Потом отворил своим ключом входную дверь и повел герцога вверх по грязной лестнице, освещая дорогу маленьким фонарем, которым он запасся ввиду ночной экспедиции.
Поднявшись на третий этаж, он отворил выкрашенную красной краской дверь и почтительно посторонился, чтобы пропустить вперед знатного гостя.
Квартира Тефера напоминала театральный склад костюмов и аксессуаров или лавку старьевщика в Тампле. Повсюду были развешаны самые разнообразные костюмы: крестьянина, угольщика, комиссионера, лохмотья нищего, ряса священника, мундир и красные панталоны солдата и тому подобное.
На двенадцати подставках было надето столько же париков самых разнообразных форм и оттенков.
Наконец, у окна, на самом свету, стоял туалетный столик, какие встречаются в уборных актрис, весь загроможденный банками белил, румян, черными и синими карандашами, заячьими лапками, кистями, щетками, одним словом, всевозможными инструментами для грима.
Тут Тефер преобразовывал свою особу, когда того требовали обстоятельства.
Герцог огляделся с изумлением и любопытством.
Агент заметил этот взгляд.
— О! Арсенал полон, — сказал он, улыбаясь. — Здесь есть все нужное для переодеваний… Какой костюм угодно вам будет взять, господин герцог?
— Посоветуйте мне…
Инспектор снял с гвоздя бархатные панталоны, шерстяную куртку и фуражку.
— Это платье еще новое, — сказал он. — Вы можете надеть его без отвращения. Я буду иметь честь служить вам камердинером.
— Хорошо, — прошептал Жорж.
В своем новом костюме герцог мог бы смело показаться где угодно, не привлекая внимания: он походил на чистого рабочего.
Тефер также изменил свою внешность, сменив сюртук военного покроя на старомодное пальто, а цилиндр — на круглую плоскую шляпу, что придавало ему вид мастерового с фабрики или негоцианта десятого разбора.
— Ну, — сказал он, — кто нас теперь увидит, завтра не узнает.
С этими словами он вынул из ящика связку ключей и сунул в карман.
— Вы взяли все, что нужно? — спросил Жорж.
— Да, господин герцог. Теперь мы можем идти.
— Вы, кажется, отпустили фиакр…
— Я сделал это нарочно. Королевская площадь недалеко отсюда, и я думаю, что было бы благоразумнее идти пешком.
— Да, это правда.
Сенатор и агент вышли.
Небо было еще чернее, чем раньше. Порывистый западный ветер гнал по улицам целые облака пыли.
Вдали слышались глухие раскаты, возвещавшие приближение урагана.
— Отличная погода для нас, — заметил полицейский. — Я бы хотел, чтобы гроза скорее разразилась. Когда гремит гром, все прячутся по домам и затыкают уши; можно шуметь сколько угодно, не привлекая ничьего внимания.
Жорж кивнул, находя рассуждения своего спутника очень логичными.
Они шли медленно, не желая прийти слишком рано.
Прошло несколько минут.