— Что-нибудь подозрительное?
— В высшей степени! На каком основании приютили вы у себя Эстер Дерие, тайный брак которой уже известен некоторым людям? Почему вы почувствовали вдруг участие к этой особе, которая с помощью интриги вошла в знатное семейство? Можно заподозрить, что вы были ее сообщницей!
Очевидно, что для всякого здравомыслящего человека последние слова полицейского не имели никакого смысла и решительно ничего не значили.
Но страх вскружил голову мадам Амадис, когда она увидела, что ее собеседнику известна тайна, скрываемая ею уже двадцать лет. Слова Тефера поразили ее, как громом.
Полицейский достиг своей цели: старуха была совершенно в его руках и готова без всякого сопротивления исполнить все, чего бы он не потребовал.
Бледная и дрожащая, она встала и протянула к Теферу руки с умоляющим видом.
— О! Пощадите меня! Заклинаю вас! Ради Бога, не говорите мне об этом ужасном прошлом… Я не думала, что дурно делаю… Я знаю, конечно, что после смерти герцога Сигизмунда я должна была бы отправить Эстер в сумасшедший дом. Но я ее любила, мне было жаль ее… Неужели это преступление? Простите мое неблагоразумие и дайте старухе умереть спокойно!
Тефер принял благосклонный вид.
— Это зависит от вас.
— Что же надо сделать?
— Вы совершили тяжкий проступок, держа у себя сумасшедшую, вместо того чтобы стараться вылечить ее.
— Но я ничего не жалела для этого! Я приглашала много раз лучших докторов Парижа, знаменитостей, которым надо было платить за визиты страшные деньги.
— Какого же результата они достигли?
— Никакого.
— Они должны были поместить ее в больницу; правильное лечение и уход, может быть, вернули бы ей рассудок.
— Герцог не хотел этого, и доктора не настаивали.
— Теперь семейство покойного герцога, конечно, этого потребует.
— Семейство?… Разве им известно, что Эстер жива?
— Нет еще, но они узнают.
— От кого же?
— От меня, то есть от суда.
— Но тогда, значит, они будут обвинять меня в том, что я не исполнила своего долга… У меня не будет ни минуты покоя!
— Я уже сказал, что от вас зависит быть спокойной. Разве вы забыли?
— Нет, вы мне говорили, правда, но вы не сказали, что я должна делать.
— Ваше положение меня трогает, я вижу, что вы совершили этот проступок по неведению, и хочу помочь…
— Ах, как вы добры! Будьте уверены, что моя благодарность…
— Ваша благодарность… — прервал Тефер. — Мы об этом поговорим после. Но теперь слушайте меня внимательно. Я напишу в моем донесении, что Эстер Дерие — слышите, просто Эстер Дерие! — по вашему заявлению нарушает общественную безопасность и вы просите, чтобы ее поместили в больницу.
Слезы выступили на глазах старухи.
— В сумасшедший дом мою бедную Эстер! Я должна об этом просить!
— Это необходимо, и я спасу вас при одном условии… Если разгласится тайна брака Эстер Дерие, это причинит большие неприятности семейству герцога. Может быть, начнется процесс или, скорее, целый ряд процессов, в которых и вы будете запутаны, что, конечно, совершенно лишит вас всякого покоя.
Тяжкий вздох мадам Амадис подтвердил, что и она того же мнения.
— Но если сумасшедшая будет в больнице, положение сразу меняется: всякий процесс невозможен, и вы останетесь в стороне.
Старость эгоистична. Если и бывают исключения, то они только подтверждают правила. Мадам Амадис дорожила больше всего своим покоем, но у нее было доброе сердце, она любила Эстер, и мысль о разлуке приводила ее в отчаяние.
— Неужели невозможно, — сказала она, обливаясь слезами, — чтобы бедняжка осталась у меня?
— Невозможно…
— Однако, если принимать предосторожности, если не оставлять ее ни на одну минуту…
— Вы забыли, что она едва не подожгла дом? Стоит на минуту оставить ее без присмотра, и могут произойти большие несчастья. Но я не принуждаю вас следовать моему совету. Я хотел только избавить вас от неприятностей. Если; вам слишком тяжело так поступать, тогда — как вам угодно! Конечно, дело пойдет тогда своим порядком.
Мадам Амадис вздрогнула.
— Вы, может быть, пожалеете, что не послушали меня, но будет уже поздно, и вам придется вынести все печальные последствия вашего упрямства.
— Я вас слушаю, — сказала поспешно старуха, — я чувствую, что вы говорите для моей же пользы. Я не буду больше упорствовать. Но вы можете поручиться, что Эстер будет хорошо в больнице?
— Не хуже, чем у вас. За ней будет самый заботливый уход; может быть, ее вылечат.
— О! Если бы я смела надеяться!
— Надейтесь, в этом нет ничего невозможного.
— Можно мне навещать ее?
— Пока нет.
— Почему?
— Ваше присутствие может взволновать больную, а это повредило бы лечению. Вам не следует даже знать, где находится Эстер Дерие. Это избавит вас от необходимости лгать, если вас будут спрашивать о ней.
— Так у меня будут о ней спрашивать?
— Это возможно… даже вероятно.
— Что же я должна тогда отвечать?
— Вы предложите обратиться в полицейскую префектуру, что живо прекратит всякие расспросы.
Слова «полицейская префектура» заставили снова вздрогнуть почтенную даму.
— А буду я иметь вести о моей бедняжке?
— Да, я беру это на себя.
— Ах! Как вы добры! Может быть, вы возьметесь также передать, кому следует, несколько тысяч франков, чтобы за больной лучше ухаживали?
— С удовольствием…
— Так я покоряюсь необходимости, хотя это и разбивает мне сердце! Что я должна сделать?
— Возьмите лист бумаги и напишите то, что я продиктую.
Мадам Амадис видимо смутилась.
Тефер понял, что почтенная дама слаба в орфографии, и поспешил прибавить:
— Может быть, это утомляет ваши глаза, тогда я могу написать сам, а вы только подпишетесь.
Мадам Амадис с удовольствием приняла такое предложение, и Тефер написал просьбу на имя начальника полиции об освидетельствовании сумасшедшей и помещении ее в больницу.
Старуха подписала дрожащей рукой свое имя крупными и неправильными буквами.
— Все это должно остаться между нами, — сказал полицейский, складывая бумагу. — В ваших интересах, чтобы никто не знал, что вы действовали по моему внушению.
— О! Я ничего никому не скажу.
— Тогда я могу поручиться за ваше спокойствие. Вас никто не потревожит.
Мадам Амадис вздохнула, но уже без горечи. Мирный горизонт, который открывали ей слова полицейского, был целебным бальзамом для ее сердца.
— А скоро пришлют докторов? — спросила она.
— Да, конечно, скоро.
— Завтра, может быть?
— Возможно, но я не могу сказать наверняка. Впрочем, их посещение не должно вас никоим образом беспокоить. Они будут относиться к вам со всем уважением, которое вы заслуживаете. А пока до свидания, я скоро буду иметь честь снова вас увидеть.
С этими словами Тефер почтительно поклонился и вышел, провожаемый до дверей старухой.
Первая часть плана инспектора удалась: он сыграл свою роль как первоклассный артист.
Вторая часть имела не меньший успех. Донесения полицейских инспекторов пользуются большим доверием, даже слишком большим в известных случаях.
Тефер слыл ловким, безукоризненным и усердным. Администрация питала к нему неограниченное доверие и верила ему на слово.
Да и как было усомниться, когда он хлопотал во имя общественной безопасности, не преследуя никаких личных выгод?
На другой день, около часа, начальник полиции явился на Королевскую площадь в сопровождении двух докторов.
Тефер ждал их у дверей дома.
— Позвольте мне, — сказал он начальнику, — войти первым и предупредить мадам Амадис о вашем посещении. Этой даме семьдесят лет, ваше неожиданное появление может так взволновать ее, что это будет иметь для нее вредные последствия.
— Ступайте, — сказал начальник полиции. — Мы пойдем за вами через пять минут.
Тефер бросился по лестнице.