– А чем я вам помогу?
– Сие Святослав придумал, горе-соправитель мой. Я даю тебе немецкую одежду из своей казны, кошель с кунами, тебя подбреют бороду по немецкой моде и волосы подстригут. Только вижу, что раньше придется моим слугам баню протопить…
– Чем я виноват? Пешком пришлось к тебе идти из Киева, брат…
– Ага, понял. Значит, займу еще коня. И слугу дам своего. И вечером же поедем к Святославу на пир. Представлю тебя немецкому послу как своего брата, а удел твой, мол, далеко, под Минском. Ты ему любопытен будешь как брат мой, великого князя, и еще тем, что в немецкой одежде. Скажешь ему, что любишь всё немецкое, ну, еще выпьешь с ним… Потом пригласи на завтра в Рай, чтобы угостить немца уже наедине. А что выспросишь, перескажешь нам со Святославом. Неужто откажешься?
– Так ведь Рай, что на левом берегу, великим князем Юрием устроенный, разорен давно…
– Осталось там, где повеселиться, брат. Чтобы с глазу на глаз переговорить, роскошь не нужна. Сам только не напивайся и не болтай лишнего.
– Болтай, не болтай… Да я по-немецки всего два слова знаю.
– А он, этот немец, сам говорит по-нашему. Чудно эдак, однако понять можно.
Уж лучше бы было не понять Всеволоду, что он, этот немец Карлус Браниборский, поведал тогда на своем и в самом деле странном славянском наречии! Оказалось, что выучил он его в земле бодричей, что на речки Лабе. Там он воевал с бодричами, когда папа Евгений объявил против славян крестовый поход. Не всё сразу получилось, но постепенно господину Карла дюку Генрику Льву удалось бодричей покорить. Кто из славян не был убит, того изгоняли, а на освободившиеся земли приводили германцев с Рейна. Теперь Карлус служит цезарю Фридрику Рыжебородому, а тот его за подвиги в земле бодричей произвел в рыцари. Славянам против немцев не устоять, и когда-нибудь на всех землях, где нынче живут дикие славяне в своих бревенчатых деревнях и городах, поставят свои каменные жилища потомки нового избранного Богом народа, германцев. Ведь уже всем ясно, что именно германцы оказались наследниками Римской империи, и именно они под покровительством Иисуса Христа и Девы Марии совершат тот подвиг, который не удался язычникам-римлянам – завоюют весь мир.
В отличие от Всеволода, великие князья Рюрик и Святослав не испугались поведанного немцем Карлусом. Рюрик сказал, что немцы обожают напиться на дармовщинку, а потом, как и все добрые люди, спьяну прихвастнуть. Не достать им до Руси – руки коротки! На пути у них Польша, которую так просто, как племя язычников-бодричей, немцам не разгрызть, а потом еще Полоцкая земля. А Святослав заявил, что, судя по всему рассказанному братом Всеволодом, цезарев посол именно с той целью и приезжал, о которой объявил – склонить великих князей киевских примкнуть к очередному крестовому походу. Что ж, надо отказать цезарю повежливее, а посла отпустить. А брата Всеволода они попросят устроить для немца прощальный пир – авось, еще чего-нибудь любопытного расскажет.
Если немец и рассказал что-то новое на прощанье, то Всеволоду этого вспомнить не удалось – слишком уж гостеприимно проводил он заезжего рыцаря. Очнувшись, был он поставлен в известность, что взял на продолжение прощального пира две гривны у ростовщика. Рассчитаться князю Всеволоду не удалось до сих пор, и долг, над головою висящий, отравляет его и без того не сладкую жизнь.
Глава 5. Первая стычка и захват веж
– Княже! Половцы!
Игорь, задремавший в седле под весенним солнышком, встрепенулся, прогнал из головы тут же забытые сонные видения, открыл и прищурил глаза. Увы, им надо еще привыкнуть к солнцу…
– Где они, Рагуиле? Далеко ли? Сколько их?
– Мы подходим к речке Суурлию, княже. Половцы на той её стороне. Много, не менее пяти сотен. А…. Вон за ними, княже, и верхушки веж.
«Эти – наши! – возликовал в душе князь Игорь. – Этих – побьем! Вот и оправдание моему походу перед великими князьями. Слава тебе, Боже, слава Тебе!»
– С вежами, говоришь? Гонцов ко князьям – разворачиваться! Стрелков вперед! Эй, трубач – «К бою!»
Застучали и смолкли копыта. Трижды протрубил зазевавшийся было трубач, потом еще и еще. Князь Игорь снова прищурился: половцы, похоже, тоже выстраиваются к битве, если так можно назвать суматошные переезды копейщиков взад-вперед перед строем. А где же вежи? Тут до ушей его донеслись высокие, душу из человека вынимающие, если вблизи окажешься, ни с чем на белом свете не сравнимые звуки: то скрипели немазаные оси половецких веж на колесах. Есть и вежи, есть! Половцы перегоняют их себе за спины, подальше в тыл.