– Стой! Тренка, передай по цепи: «Стой! Ольстина ко князю наперед. С ним двух ковуев!»
Пока повторялись, угасая постепенно, за спиной его слова, пока пробирался Ярославов боярин в голову полка, красный огонек снова появился, но уже в другом месте. Игорь понял, что это не костер, а факел: кто-то ездит глухой ночью с огнем по дальнему берегу озера.
Позади частый топот. Голос, до того охрипший от жажды, что не узнать:
– Я здесь, княже.
– Ольстин, ты? Что прячешься от меня, боярин?
– Просто боюсь я, княже, от ковуев надолго отъехать. Альпар поведал мне, что они замыслили убежать, спрятав свои высокие шапки. А свежих коней по дороге купят либо отберут. Тогда кто-нибудь, говорят, и спасется, а гнев твой или князя Ярослава, говорят, всё же не страшнее смерти от половецких рук.
– Леший с ними и с Ярославом твоим. Понакрутили вы с Кончаком на мою голову! А теперь, боярин, езжай на разведку. Пусть ковуи подползут к огню поближе, прислушаются и присмотрятся, сколько напереди у озера половцев.
– Понял, княже. Ей, Темирчук, ей, Гибай! Слышали? Айда!
Вернулся Ярославов боярин быстро. Слишком быстро. Даже пугающе быстро.
– Что там?
– Темирчук и Гибай даже подползать не стали. Там много половцев. Стоят вокруг озера, в несколько рядов. Впереди у них конные, в доспехах, копья к седлам приторочены.
– Ага. А чего ж было ждать? Твое слово, Рагуил.
– Я бы дал людям передохнуть. Скоро рассветет. Вот тогда и увидим, как поступить.
– Быть по-твоему. Вон уже и звезды блекнут.
Игорь встряхнул головою. То ли задремал, сам того не заметив, то ли рассвело мгновенно. Увиденное вокруг его не обрадовало. Словно повторяющийся еженощно страшный сон, стояли со всех стороны живые стены из половецких войск.
Он окликнул Тренку, дремлющего рядом в седле, и велел ему растолкать тысяцкого. Тот долго протирал глаза, потом огляделся.
– Однако… Что будем делать, княже?
– Я уже решил. Отправим к ним посла, а пока снова построимся. Эй, Беловода Просовича ко мне!
Беловод Просович, черниговский боярин, помогавший Ольстину Олексичу управляться с ковуями, выпучил глаза, когда выслушал порученные ему слова: «От Игоря Святославовича Северского к великим ханам Кончаку Отраковичу, Башкорту Кобяковичу, Козе Бурновичу и прочим великим ханам, мне по именам не знаемым. Выпустите мое войско с оружием и наших мертвых возьмем. А сколько за то хотите гривен серебра?».
– Что еще сказать, княже?
– И сего довольно! Возьми посольский знак для оруженосца – и скачи! Видишь стяг Кончака?
Ускакали, наконец. Тем временем войско худо-бедно построилось.
Князь Игорь проехал вдоль передних рядов. С копьями стало еще сквернее, чем вчера. Другая беда: надежных новгород-северцев осталось в строю слишком мало, и все они, ему известные по именам (а у некоторых и детей крестил, у многолетних слуг своих), – все как один не смотрели в глаза своему князю. Обижены. Что ж, он на их месте тоже, пожалуй, обиделся бы.
Вернулся в голову боевого клина. Всмотрелся в ту сторону, куда направился Беловод-посол – расплывалось всё там, вдали, а ведь не пил хмельного столько дней… Спросил отрывисто:
– Рагуил, что там делается?
– Подъехали… Они под стягом Кончака… С самим Кончаком, так его доспех золотом и сияет… Пьют оба, и боярин, и паробок, бурдюк над головою по очереди задирают… Не видно уже их… И знак наш посольский исчез среди конников!
Игорь крякнул. Неужели и ответа не дадут? Конечно, половцы в двух шагах от победы, однако нельзя же так пренебрегать правилами войны! Игорь повернул коня, чтобы сказать речь перед войском.
– Повремени, княже! Скачет сюда кто-то из них! И с твоим значком, – остановил его Рагуил.
Князь натянул поводья. А подумав, махнул здоровой рукою Тренке и решительно выехал навстречу половецкому гонцу. В мирном предложении ханам нет ничего позорного, пусть бы и его дружинники услыхали, однако мало ли что пожелал ему передать ему Кончак?
Черно-белое пятно впереди сгустилось в нарядного половца в красивом и чистом белом кожухе, расшитом красными и золотыми нитями, на вороном коне. Доспеха не было на нем, только поножи на ногах поблескивали, в руке держал он древко с Игоревым посольским значком.
– Живи вечно, великий князь Игорь Святославович, – поклонившись, заговорил половец на таком хорошем русском, что князь забыл на мгновение, что перед ним степняк. – Говорит тебе великий князь Кончак Отракович таковы слова: «От Кончака свату Игореви. Брось стяги на ковыль. За тебя поручусь, понеже ранен еси. Больше не могу ничего обещать».