Игорь помолчал. Что ж, спасибо и на этом. Присмотрелся к половцу. Загорелое до черноты лицо того показалось ему сперва молодым, однако теперь понял он, что гонцу уже порядочно лет. И какое ему, Игорю, до этого кыпчака дело? Только бы подольше не возвращаться мыслями к словам Кончака…
Половец снова поклонился:
– Я Овлур Менгуевич, толмач великого хана Кончака Отраковича. Рад служить великому князю северскому.
– Да не великий я князь, – думая о своем, отмахнулся князь Игорь. – А ты где научился столь расторопно русскому языку? Уж не крещен ли ты?
– Крещен, княже. Я служил великому князю Изяславу Мстиславичу в толмачах же, а уж когда выбили его, господина моего, из Киева, вернулся к степной жизни.
– Ладно… Скажи от меня Кончаку: «Свату Кончаку от Игоря. Не вышло мириться – будем биться».
– Держи, хоробр! – это половец бросил Тренке посольский знак, снова поклонился Игорю и повернул коня.
– Эй, Лавор! – остановил его князь. – А куда вы подевали посла моего, черниговского боярина?
– Прости, что не поведал тебе сразу, княже. Кончак оставил его при себе в посольском его чину, чтобы после… ну, когда всё закончится, отпустить в Чернигов ко князю Ярославу как самовидца здесь бывшего. Прощай, княже.
– Прощай, Лавор.
Скользнул взглядом по белой спине толмача Игорь и снова уставился в темную, копьями ощетинившуюся стену, преградившую русичам путь. Теперь ему самому уже не верилось, что мог понадеяться на мирный исход переговоров. И хотя, окажись Кончак в окружении русских дружин, Игорь поступил бы точно так же, как коварный союзник и приятель, душу его полонила тупая злоба, и он готов был сейчас зубами рвать этих провонявших кумысом, желтолицых и раскосых нелюдей. И захотелось ему нестерпимо всадить стрелу в белую спину Лавора, потому что из проклятых половцев оказался толмач к нему ближе всех. И потянулся Игорь, не глядя, туда, где, как выезжал он дома на княжескую свою охоту, висел колчан со злачеными стрелами. Не оказалось там колчана, разумеется, и он вылил свою злобу в речи, которую прокричал, вернувшись к строю дружинников.
Глава 9. Соленый вкус поражения, горечь плена
Теперь уже стаи воронов, круживших в небе над ратными, не раздражали, а вызывали темный страх. Северское войско пробилось-таки к воде, однако это только позволило людям напиться. Людям, но не лошадям – четвероногие отказались пить и вовсе не солоноватую, как говорил Рагуил, а по-настоящему солёную воду. Толстокожий Буй-Тур Всеволод предположил даже, что половецкое полчище нарочно напрудило в озеро своей и конской мочи – и сам попробовал захохотать, что завершилось глухим кашлем. И над чем тут смеяться? Юного князя Владимира чуть не вырвало.
Князья съехались на совещание, пользуясь тем, что половцы отошли на расстояние полета стрелы, когда северскому войску удалось выйти к озеру. Ханы совещаются, небось, как легче добить русичей. Князь Игорь знал, что для половцев целесообразнее всего было б издали засыпать прижатого к воде противника стрелами, однако надеялся, что вожди из разных углов Великой степи не смогут прийти к единому решению. Одно было очевидно: ни одна из орд не покинула поля боя – да и кто на их месте уехал бы, не дождавшись дележа завидной добычи?
Северским полководцам тоже было о чем посовещаться. Игорь рассказал о своей попытке заключить мир. Буй-Тур матерно выругал Кончака, а Владимир посмотрел на отца с такой детской надеждой, что Игорю пришлось отвернуться от него. Тоже мне нашел спасителя и скорого помощника на все времена! Молодой Святослав выглядел скорее ошарашенным, чем испуганным.
Помолчали. Тысяцкий Рагуил заговорил, глядя в землю.
– Сдаваться надо, князья. Неча против рожна прати. А так хоть оставшихся людей сохраним.
– Как это сдаваться, старик? Неслыханное ведь дело! – возмутился Святослав. – И когда это поганые половцы брали в плен русских князей?
– Князей давно уже не полонили, а вот бояр довольно… Однако казнили только пленных «черных клобуков», а за русичей брали выкуп, – напомнил Рагуил. – А на бою убивали половцы князей, случалось и такое во времена Владимира Мономаха…
– На бою не в счет, братия и бояре! – неизвестно почему осерчал Игорь. – Что же в том дивного – на поле брани пасть? Булатная сабля князя от отрока не отличает! И в плену у поганых оказывались русские князья. Вот хоть бы наш, Ольговичей, родоначальник святой, прадед мой великий Олег Святославович.