– Я сдаваться не собираюсь, братие, – просто сказал Буй-Тур. – Буду биться, пока не убьют. Живым нам не избыть позора за то, что подставились поганым, а мертвые сраму не имут.
– И я довольно пожил на свете, – заявил Рагуил. – Если на этот раз не удастся обхитрить старуху с косою, так тому и быть, князья и бояре. Мужей вот только мне жаль…
Владимир побелел. Хотел тоже что-то сказать, да голос ему не повиновался. Игорь скрипнул зубами: неужели сын забыл, что обручен с дочерью Кончака? Могучий степной сват их двоих не даст в обиду! Во всех предыдущих стычках Игорь присматривался, не наезжают ли на его полки знакомые батыры Кончака и под его бунчуком – и не случалось такого. Это добрая примета. Значит, не забыл сватовства Игорева и совместных их приятельских дел. Хотя… Половцы ведь будут мстить. И имеют на это право. А если еще и вспомнят подставное кочевье… Зачем, спросят, вы к нам сюда пришли? Чтобы убивать, грабить и насиловать? А впрочем, сейчас об этом еще рано думать. Значит, так…
– Значит, так, братия и бояре. Будем биться, сдаваться нам сейчас не с руки. Вперед на половцев не пойдем, станем здесь отбиваться. Ставим полки в оборону. Хорошо бы окопы вырыть, Рагуил.
– А чем прикажешь рыть, княже? Мечами?
– Вот, вот! Правильно речешь, старче! Шли ведь не из окопов отстреливаться, а незащищенные кочевья пограбить! – выкрикнул Святослав.
– А вот про сие забудьте все накрепко! – сверкнул на племянника глазами Игорь. – Мы шли отвоевывать Тмуторокань, вот куда! Кто из вас останется жив и из плена освободится, только так и говорите!
– На Тмуторокань, к синему морю… – опешил Рагуил. – Это надо же такое сморозить…
– Ты, старче, как знаешь, а я о чести своей должен позаботиться, – сурово пояснил Игорь. – И пусть лучше прослыву глупым храбрецом, чем…
И махнул князь рукою, не договорив. Странное ощущение он сейчас испытал: будто всё уже кончено, битва проиграна, и надо думать о том, что станется после неё. Не о том, что настанет после смерти, потому что думать об этом бесполезно. Ведь не знаешь, и знать тебе не дано, куда попадешь – в славянский языческий ирий, где князьям как раз хорошо живется, в прадедовскую варяжскую Вальгаллу, где тоже не так уж и плохо будет воину, не ленивому на брань, или (вот уж не дай того, Велес!) на суровый суд Христа, которым грозятся попы. Думать надо о плене. Да черт с ним, с пленом – можно как-нибудь перетерпеть! Думать надо о том, как из плена вырваться и что с тобою будет на Руси после плена…
– Княже, а ковуев куда поставим? Снова в тылу у копейщиков?
Игорь не сразу вник в смысл вопроса Рагуилова. Потом скривился:
– Довольно мы их берегли, боярин. Кони у ковуев посвежее будут, пусть рубятся в первом ряду, справа от путивльцев. Ты понял ли, Олстин Олексич?
Черниговский боярин молча кивнул. Вот уж кому действительно лучше помалкивать, послу хренову! Игорь обвел взором лица князей и бояр, встретился с их вопрошающими, недоумевающими взглядами. Встрепенулся, снял с себя шлем, отдал Тренке. Сказал:
– Давайте обнимемся на прощанье, братие и бояре. Неведомо, кто из нас сегодня в живых останется. Простим же друг другу обиды вольные и невольные. Сынок, подойди ко мне.
Звучными оказались эти объятия закованных в железо людей, кривыми их улыбки, уклончивыми слова извинений и прощения. Ржавчиной и кислым потом от них несло, высохшей кровью и дымом костров. А еще и необычным: вонью соленой воды из озера. А вот от брата Всеволода – снова вином. Всё! Помолчали, помолились, садятся на шатких коней, разъезжаются каждый под свой стяг. Игорь проводил взглядом понурого Владимира и вернулся к своим думам. Настанет, непременно настанет в сегодняшнем мучительно бесконечном дне момент, когда половцы станут их беречь. Когда окончательно поймут, что русичам теперь уже не избежать смерти или пленения, вспомнят косоглазые, что за каждого живого можно взять выкуп – и куда больше, чем за мертвое тело князя или боярина, выкупленное родственниками для достойного, по отеческим обычаям, погребения. И не только за князя или боярина. С мертвого дружинника что взять? Только то, что надето на нем, оружие да доспех. А за живого тоже можно выкуп получить. А кто платить будет, если не родичи? Да Северская земля и будет платить и выкупать. Страна у нас лесная, богатеев-купцов – раз, два и обчелся, а главный богатей – новгород-северский князь. За большой полон все накопленной дедом-отцом в степь уйдет. Поэтому, хоть и грех так думать, однако надо биться, биться до последнего дружинника. Ничего, бабы еще нарожают, а дедовское серебро таким простым способом не восстановить… Игорь оглянулся: не вслух ли он это сказал. Потом сам на себя рассердился: зачем стыдится своих мыслей? Разве о себе он заботится – о княжестве заботится!