– Скачут, княже!
Игорь и сам уже увидел. Справа над черной колючей линией половецкой конницы поднялась пыль. Понятно, опять не сумели договориться между собой… А глаза стали лучше видеть – наверное, от голода.
– Рагуил, когда рассмотришь, чей бунчук, мне поведай.
– Добре, княже!
И какая собственно разница, чей бунчук у наступающих? Главное, что ездят половцы к окруженным русичам свою удаль показать ордами поодиночке, хоть могли бы сейчас покончить битву одним ударом, навалившись все вместе со всех концов. Если были бы степняки под одним началом, можно было бы подумать, что играют с обреченными, как кошка с полудохлой мышкой – да только дело в обычном разброде и безвластии. Знакомая картина, до боли знакомая…
– Знамя Токсобичей, княже!
– Всем к бою! Прикрыться щитами! – заревел Игорь, да столь громко, что конь под Тренкой отпрянул.
Вот и стрелы взлетели над пыльным облаком, отсюда похожие на быстрых маленьких ласточек. Игорь привычно прикрылся щитом, в щит на этот раз звонко ударил стальной наконечник, и снова – в который уже раз в этом походе! – справа и слева от него раздался сердитая матерная ругань раненых дружинников и отчаянное ржание раненых коней. На этот раз ответ русских стрелков был, наверняка, почти незаметен для половцев: стрелы в колчанах иссякли. Вот зазвякало справа-слева: строй смыкался над упавшими с коней и ранеными, отъехавшими в тыл. А впереди раздался оглушительный вопль.
Не торопясь, взглянул Игорь поверх щита и увидел, что облако пыли приблизилось и что начали выскакивать из него первые всадники. Устрашающе размалеванные железные маски на лицах у одних, оскаленные желтые зубы под наносниками легких аварских шлемов у иных – спешат батыры за славой и добычею! Игорь заставил Серка попятиться и укрылся за железной стеной копейщиков. Увы, копья сохранили их них едва ли два десятка.
Вот они, звуки сшибки, треск последних северских копий. Вместе со всем строем своей дружины подался на шаг назад и князь. И тут же качнулся вперед: одиноким батырам приазовских Токсобичей не удалось прорвать строй, и они отлетели назад, будто от пружины. Их смяла, подхватила и снова бросила вперед своя же конная лава, с новым воплем накатившаяся на северцев, и вот тогда уже началась настоящая рубка. А силы у северских бойцов уже были не те, и боевые кони их, в прежних походах, бывало, в боевом пылу загрызавшие коней противника, еле стояли теперь на ногах. Игорь отвернулся, когда на ковыль слетела голова копейщика Бессона, не в добрый час подставившегося под удар тяжелой булатной сабли. Однако строй выдержал. А через несколько минут жестокой, бессмысленной сечи запищала половецкая труба, и степняки, непривычные к прямой, меч в меч и сабля в саблю, рубке, отступили. С дюжину коней, оставшихся без всадников, потрусили за Токсобичами.
Игорь заметил, что его дружинники, бросившиеся к половецким трупам, снимают с них только колчаны. Не он один, выходит, думает тайком о плене! Рагуил, всё еще тяжело дышавший, будто сам только что махал тяжелым мечом, схватил его за плечо:
– Княже, смотри!
Игорь ахнул. Да, Токсобичи возвращались не на свое место, а ближе к дружинам Кончака. В непрерывной до того стене половецких войск появилась брешь. И если бы такое случилось еще два дня назад, эта промашка Токсобичей давала бы северцам возможность уйти… Но не сейчас же, не на подыхающих же от жажды конях!
– Напрасно и дергаться, – промолвил Игорь. И Рагуил кивнул, соглашаясь, снял шлем и в огорчении принялся чесать под подшлемником в плешивом своем затылке.
Однако ковуи, давно замыслившие побег с поля боя, решили не упускать и этой призрачной возможности. С гиканьем бросились они удирать, и было удивительно, как заставили нехристи столь резво скакать своих истомленных коней. За ними поскакали и русичи – побольше из Рыльской дружины, поменьше из северской, и почти никто не соблазнился из путивльцев.
Игорь размышлял одно лишь мгновение. Успев рассчитать все расстояния между конниками, он принял единственно правильное решение. И перед тем, как вонзить шпоры в бока Серка, успел даже подумать, что для таких вот решений и нужен войску полководец.
– Тренка, на месте! – выкрикнул и пустился вдогонку за беглецами. – Назад! Пропадете, собачьи дети!
Крича, снял он с головы шлем, чтобы его, князя, уж точно узнали, и ветер приятно холодил ему лицо, трепал мокрую бороду. Беглецы оборачивались на его крик, ясное дело, что узнавали, но один только Михалко Юрьевич повернул коня назад и вернулся в строй. На поле тем временем делалось черт знает что. Половцы со всех сторон теперь с воплем неслись к русскому войску, а целая гурьба их во весь опор скакала к Игорю, норовя отрезать русского князя от его полков и пленить.