– Ну, вы и дикари! – скривился князь.
– А чем русичи лучше? Вон ваш великий князь Святослав, твой родич, приказал же отрубить мечом голову пленному великому хану Кобяку Карлыевичу прямо у себя в гриднице, где пьют и едят!
– Поберегись, толмач! Если не замолчишь, смотри, чтобы тебе самому хребет не сломал! – тут князь замолчал надолго. Потом проговорил уже негромко, сдерживая себя. – Видно, недалеко отсюда вы с ханом Кончаком ездили. И ты, толмач, знаешь, где. Не отведешь ли меня к племяннику?
– Пожалуй, что и отведу. Я ведь на тебя не сержусь за твои слова, ибо понимаю родственные чувства, – раздумчиво произнёс Овлур. – Сокольничий Буртас провожает великого хана до города Балина, а как вернется, станет тогда за тобою по пятам ходить.
– Тогда пошли, Лавор.
Игорь повесил фляжку себе на пояс, и они вышли на яркий солнечный свет. Овлур поддержал для Игоря стремя своего вороного, щипавшего травку у вежи, и, взяв повод, повел князя через стан. И не успели они, миновав вежи, выйти в чистое поле, как Овлур тоже оказался на коне, рыжем с белыми чулками, а повод его вороного коня – в руке у князя Игоря.
– Далеко ли? – полюбопытствовал князь, увидев, что Овлур поворачивает на запад.
– Не потратим и получаса, княже.
Слава Велесу всемогущему, Овлур не докучал Игорю в пути разговорами. А князю было о чем подумать. Если Кза пошел с большими силами на Северщину, то не на Чернигов он повернет, а именно что на Посемье, где города стоят пустые, без дружинников. Путивль, тот устоит, и лесные дороги на Новгород-столичный там и без него догадаются перекрыть, однако сколько сел погибнет и сколько крестьян и горожан окажутся в степном полоне! Он молился Богу, чтобы его семья не высовывала носа из Новгорода и чтобы непутевый зять его Владимир Галицкий не принял воеводство на себя и не наломал спьяну дров…
– А вот и примета, княже!
Игорь прищурился и увидел на ближнем зеленом бугре жердь, к которой, продолжая её, была подвязана другая, потоньше. На самом же верху трепыхался на ветру обрывок белой или добела выгоревшей на солнце тряпки. Не оглянувшись на толмача, ударил вороного в бока коленями. Большие черные вороны, лениво ворочая крыльями, поднялись в воздух и тут же опустившись, разместились полукругом невдалеке.
Молодой князь Святослав, в одной рубахе, грязной и в бурых кровяных пятнах, но в сапогах лежал на боку в двух шагах от приметы, на скате бугра, лежал, будто на колесе был растянут и снят с позорного колеса. Спешившись и подойдя поближе, увидел Игорь Святославович, что ноги у его племянника сыромятными ремнями подтянуты сзади к затылку, а лицо и руки обезображены и в крови.
Игорь пошарил на поясе, но ему оставили только маленький ножик, мясо за едою разрезать, да и тот валялся где-то в веже.
– Давай сюда саблю! – прорычал он с земли Овлуру, оставшемуся в седле.
– Не могу, княже, – услышал в ответ. – Да и не поможет уже ничто господину князю Святославу Ольговичу.
– Ты… что ли… дядя Игорь? – заговорил вдруг казненный. – А попа… ты… мне привез?
– Попа привезут через несколько дней, – отвечал Игорь. – Про тебя же я только сегодня узнал…
– Жаль… Тут, рядом, косоглазый сначала валялся, меня сторожил. Тот хоть зверей и птиц отпугивал… Исчез… Проклятые вороны… Правый глаз не выклевали еще… Но не вижу… Кровь… Вода есть ли?
Игорь полил из фляжки, щедро обмыл лицо мученика и с бережением налил вина в кровавую дыру рта.
– Спаси тя Бог… Не щиплет… я и боли второй день не чувствую… противно только… Ночью крысы полевые прибегают, шуршат… Нос отгрызли… Нет попа… Дай хоть тебе, дядя… исповедуюсь…
– Я не имею права принимать исповедь и отпускать грехи, – сокрушенно покачал головой Игорь. Он уже не рад был, что приехал сюда. Есть вещи, о которых лучше не знать и которые, во всяком случае, лучше не видеть. Однако сказал он о другом. – Я и сам окаянный грешник. Тебе же не стоило, наверное, над тем половецким мальчишкой измываться.
– Тебе бабы по душе, а мне нет… Ты бодаешь себе просто, как сельский бычок, дядя, а мне утешнее было еще и помучить… Думаешь, я один такой среди Рюриковичей? Меня иное тяготит… Всё ведь на меня свернешь, что я в разгроме виноват… А про своего Владимира забудешь… А ты сам будто без вины? Отчего ты нас вслепую в степь повел… и ковуев-разведчиков не послушал? Что ж ты… подставу не распознал, военачальник хренов? Отчего не послал… за нами гонцов… чтобы вернуть к Суурлию? Отчего не приказал, когда мы возвратились, удирать, бросив добычу, хоть и на своих двоих… хоть и бегом, за стремена чужие держась… Ты, а не я… если по справедливости… если каждому по делам его… должен был валяться здесь… со сломанной спиной… И как тебя ко мне пустили, дядя? Почему я… почему не слышал, как звякают твои цепи? Да ты в полоне ли или… или нарочно сдал… нас твоим приятелям-половцам?